Иван Кузнецов - На судьбу я не в обиде...

Ты был истинным патриотом. Хотя в красноармейской книжке указано, что призван в армию в срок, в августе 1942 г., но уже в 1941-м в июне ты стал бойцом 2-го батальона Рязанского добровольческого рабочего полка.

Говорят, фронт делает людей отзывчивее, участливее к другим, заботливее. У тебя эти качества проявлялись особенно. Именно этими чувствами проникнуты твои последние письма из Германии, когда война уже была окончена. «Не беспокойтесь теперь обо мне, мои дорогие, – пишешь ты домой. – Пишите чаще мне. Ведь я теперь о вас буду беспокоиться больше, чем вы обо мне. Мне-то здесь легче жить». Читая эти слова, невольно вспоминаю, что такое проникновенное чувство было у тебя не только к родным. Именно ты, когда ушел из жизни наш первый заведующий отделением журналистики Тимофей Иванович Антропов, сказал нам: «Мы должны увековечить его память, подготовить и издать написанное им». И это было сделано.

Нас всегда восхищала твоя целеустремленность в науке. Не одну курсовую работу ты посвятил изучению сатирической журналистики, продолжив исследование этой темы в дипломном сочинении, а затем и в кандидатской диссертации. «Сатира и революция» – так называлась твоя докторская монография, почти полностью завершенная. Книга «Советская сатирическая печать» (в соавторстве с И.К. Кременской), изданная в 1963 г., до сих пор является одним из основополагающих трудов по советской сатире. На наших полках заняла почетное место не только эта книга, но и многие другие, вышедшие из-под твоего пера.

Нас всегда заражали твоя жизнерадостность, твой оптимизм. Мы еще не знали, что ты смертельно болен. Не знал этого и ты. Ты позвонил мне и полушутливо сказал: «Возьми на несколько дней мою группу. Хочу прогуляться в больницу. Нет, ничего серьезного, просто надо немного пообследоваться». Уже потом, спустя месяца два, ты говорил мне в больнице: «Знаешь, думал уже все. Но, как видишь, выкарабкался. Обещают скоро выписать. А потом еще подлечусь через полгодика и все. Так что 8 марта будем вместе поздравлять наших женщин». Было это 23 февраля 1979 г. Я привез тебе в тот день еще одну правительственную награду в связи с 60-летием Советских Вооруженных Сил. О чем только мы ни вспомнили в тот день, день нашей последней встречи. Ты выглядел совершенно поправившимся, и никаких тревожных мыслей даже не возникало…

Сейчас я держу в руках папку с твоими фронтовыми документами. Тут и благодарности Верховного Главнокомандующего, и красноармейская книжка, и письма родным. А вот еще рисунок. «На Одере» называется он. Внизу подпись: Стыкалин Сергей. И дата: 17.04.45. И вспомнилось: студенты увлеченно слушают твою лекцию о печати в годы Великой Отечественной войны. Особенно взволнованно говоришь ты о публицистике в дни штурма Берлина и немного смущенно добавляешь, что тоже принимал участие в этой последней битве. А затем показал студентам этот самый рисунок – «На Одере». «Во время не-большого затишья набросал», – сказал ты. Теперь я с особым вниманием всматриваюсь в него, стараясь представить, как из изображенного на рисунке блиндажа шел ты в последний бой во имя Великой Победы нашей.

Полвека на Моховой (М.: Наука, 1997.

С. 50–51)

Из аспирантов, которыми мне довелось руководить, а их было более 35, только одному посчастливилось работать на родной кафедре – Александру Васильевичу Суярову. Его знали все, и каждый, с уверенностью можно сказать, вспоминает о нем с большой благодарностью. Ведь он не одно десятилетие занимал пост председателя профкома факультета и старался помочь всем, кто к нему обращался за помощью. Честно говоря, мы так привыкли к его руководству, что даже трудно было представить кого-то другого во главе профсоюзного комитета, который Александр Васильевич возглавил будучи еще аспирантом.

В 1984 г., успешно защитив кандидатскую диссертацию, он стал преподавателем, затем доцентом, читал полный курс по истории отечественной журналистики советского периода. Нельзя не сказать, что это требовало большого преподавательского опыта и глубокого понимания происходящих в те годы событий. И Александр Васильевич сумел буквально заворожить студентов своими лекциями, которые обычно начинал словами, что будет читать курс по-своему. Он тщательно изучал многочисленные материалы по отечественной истории журналистики, написанные по неизвестным ранее архивным документам. Часто при встрече с ним приходилось слышать: «Ах, Иван Васильевич, какую я книжку достал. Вам обязательно дам почитать».