Анатолий Бывалов - От сохи в небо. Воспоминания

Складывались отношения с ребятами из других деревень по—разному. Каждый стремился сохранить свое хоть и маленькое, но достоинство, иногда устраивались потасовки с ребятами из деревни Лисицино, через которую мы должны были проходить, идя в школу или домой. Чтобы нас запросто и сильно наказать, «лисицинские» ребята заранее встречали нас в деревне и устраивали «свалку». Когда мы чувствовали неустойку, обращались к старшим. Мои дяди Сергей и Александр иногда нас провожали через Лисицино. Иногда втягивались в драки и взрослые. Закончил начальную школу нормально. В неполную среднюю школу надо было ходить в другое село Никифорово, тоже за 3—4 км, и тоже через деревню, но уже другую – Романцево. Но это уже мне было 12— 14 лет.

Вернемся несколько назад.

Наш семейный очаг все укреплялся. Хозяйство уже стало средним. Но жили все—таки трудно. Было трудно с питанием. Молоко было, но употребляли его снятым, без отстоявшейся сверху кринки сметаны. Даже хлеба не всегда хватало. В избе зимой появлялся теленок. Ему выделялось место у стенки. Мы привыкали нему и к его запаху, и он становился для нас близким. И если его надо было колоть, а не пускать на племя, нам было очень жалко; мы эту казнь не могли выдержать. В доме все использовалось без потерь: шерсть овец, молоко, навоз. Папа стал вместе с братом Иваном выделывать овчины и даже кожу коров. Нам нужна была обувь, в чунях уже трудно было ходить. Мама пряла и ткала. Свой был станок ткацкий. Мы помогали перематывать пряжу и даже иногда ткать грубые ткани. Постепенно мы становились заядлыми частниками, чувствовали ответственность за благополучие в доме, стремились все в дом, помочь родителям. Но в 1929—1939 гг. началась коллективизация, началось наступление на частный образ жизни. Нам было жаль своего, с чем мы свыклись. А каково было взрослым, кто потом и кровью зарабатывал, выращивал лошадь, корову и другую живность. Об этом хорошо рассказывается во многих произведениях, особенно у писателя Бориса Можаева в романе «Мужики и бабы», напечатанном в журнале «Дон» за 1987 год.

В журнале «Дон» №12 за 1987 год было напечатано и мое письмо, имеющее отношение к переходу к коллективизации и ликвидации кулачества как класса, и потому я привожу его полностью.

«Уважаемые товарищи. Спасибо вам за то, что напечатали в журнале «Дон» роман Б. Можаева «Мужики и бабы». В нем ярко, правдиво показали жизнь деревни в период ликвидации кулачества как класса и в период сплошной коллективизации. Может, кому—то покажется неинтеллигентным, отталкивающим язык, которым говорят мужики и бабы – герои романа. Но ведь именно таким языком тогда говорила деревня – это поговорки, подначки, открытость, ничего из—за угла, а прямо в глаза. Другой деревню того времени просто нельзя представить.

Может быть, обеднен роман тем, что нет там любовных историй, интриг. Может, в какой—то мере так. Но там есть живая жизнь деревни, и главное там не в любви, а в правде тогдашней жизни села. Мне и моим сверстникам приятно было встретиться с прошлым, а молодым, я уверен, хочется знать, как же жили их деды и прадеды, и почему вели себя так, а не иначе. Я помню себя по нашей деревне Ястребцево Устюженского района Вологодской области в этот период.

В роли Возвышаева выступал Декстер, уполномоченный из района.

Раскулачивали Василия Федоровича Богодаева. За что? За то, что имел дом лучше всех, побольше земли, чем у других и еще хорошего жеребца, которого все знали, боялись и любили. Наемный труд не применяли. Просто вся семья была очень трудолюбивая.

Когда конфисковали имущество и семью отправили в Сибирь, кто—то жалел их, а кто—то радовался. Это такие бедняки как Гордеев Иван, который и потом в колхозе доказал, что работать не любит.

Я помню совещание, которое проводил Декстер в нашей избе. Мы, пятеро детей, лежали на палатях и слушали, как решалась судьба односельчан. Кому что сдать на колхозный двор, где этот колхозный двор организовать, где хранить семена на посев, как их собрать. Был задействован и наш амбар. Особенно моя мать горевала о корове: «Чем же я буду кормить детей?» – причитала она отцу. И этот вопрос был не праздный. Mы были за маму. Mы привыкли к молоку нашей коровы, запаху его и чистоплотности мамы. А теперь будет колхозное молоко с другим запахом и другой чистоплотностью. Но революционно настроенный отец заставил отвести корову и все, что положено, и возглавил колхоз. Возникает вопрос: надо ли было возвышаться – Декстеру и им подобным, с таким ожесточением идти на штурм крестьянских устоев?