Ник Трон - Я – Нелегал

свое повествование с дня, когда я увидел этот мир в одном из родильных домов города Полтава в СССР. Помните, было когда-то такое объединение республик? Тогда произошло первое странное событие в моей судьбе, о котором я впослед-ствии узнал от моего самого любимого и родного человека, бабушки Анны. В этот счастливый для всех моих родных день, она, переполненная ра-достью от новости о рождении внука, мчалась по коридору роддома в палату к моей маме. Возле одного из окон она увидела одиноко стоящего незнакомца. Бабушка восторженно поделилась с ним таким замечательным событием. Мужчина, не задумываясь ни на секунду, предложил ей назвать младенца Тарасом, отметив, что её внука ждет нелёгкая, но ин-тересная жизнь. Бабушка удивленно, даже зачарованно, смотрела на этого загадочного человека. Спустя несколько минут она пришла в себя, поблагодарила его за приятные слова и снова поспешила в палату. Спустя мгновение, бабушка обернулась, чтобы ещё раз взглянуть на незнакомца, но его уже не было у окна, где произошла их встреча. Мужчина исчез. Только белые занавески развевались от дуновения легкого ветерка.

Я родился в самой обычной среднестатистической советской семье. Отец был военным, физически крепким, закалённым армией мужчиной, а мать на момент моего рождения – простой студенткой техникума. Помню, как она говорила, что выйти замуж за военного было мечтой каждой девушки того времени. Ей повезло: она встретила своего принца в погонах, а спустя время, на свет появился я.

Рассказ моей бабушки Анны о встрече с загадочным человеком в коридоре роддома произвёл впечатление и на моих родителей. Меня назвали Тарасом. Имя Тарас с грече-ского переводится как бунтарь, по другой версии имя происходит от латинского слова «taurus», что означает бык. Сильное, непоколебимое и величественное животное, добрый и покладистый нрав которого в мгновение ока может сменится яростью. Эти черты передались и мне. Незнакомец был прав. Бунтарство стало стилем моей жизни.

Несмотря на то, что отец по отношении ко мне был довольно строгим и мог наказать за проступки даже ремнём, я с детства не признавал правил, навязанных обществом или родителями. Я считал, что каждый человек свободен и должен

выбирать сам свой путь , при этом, не выходя за рамки морально-нравственных установок. Тогда эти рамки, конечно, определялись мышлением ребенка.

В детстве, вопреки понятию о том, что здоровый дух (а он у меня был ого-го, какой здоровый) должен обитать в здоровом теле, с моим здоровьем всё складывалось не так благополучно. Будучи ребенком, я с завидной регулярностью проигрывал войну ненавистной астме: не проходило и пары недель, как я снова и снова оказывался в больничной палате. Не знаю, что я чаще вдыхал: свежий воздух или ингаляционные противоастматические препараты. Стены палат, выкрашенные ровно до середины краской зеленого цвета, запах хлорки, которой дезинфицировали помещения – всё это глубоко засело в моей памяти. Я очень быстро перестал бояться уколов и белых халатов, по-тому что эта процедура и врачи стали неотъем-лемой частью моей жизни, обыденностью. Когда мне исполнилось пять, астма немного отступила, но при малейшем признаке насморка я вновь оказывался на лечении. Родители и врачи остерегались: даже самое простое простудное заболевание могло вызвать осложнения верхних

дыхательных путей.

Несмотря на то, что этот отрезок моей жизни был малоприятным, у меня было много друзей. Легко заводить знакомства я мог уже с детства. С моим лучшим другом той поры я познакомился как раз на очередной госпитализации. Он оказался на лечении со схожими симптомами в той же больнице, что и я. Мы крепко столкнулись с ним лбами в коридоре во время выписывания пируэтов по широким больничным коридорам и … так же крепко подружились. С ним потом учились в одном классе и сидели за одной партой около восьми лет. Дружба наша продлилась еще на 15 лет, пока взрослая жизнь не раскидала лучших друзей по разным уголкам страны, а потом и Земли.

А вот с детским садом у меня не задалось! Сбежал я оттуда в первый же день. Не любил я эту суету и навязанный режим дня. Снова мой бунтарский дух не позволял подчиняться установленным правилам. После нескольких бесплодных попыток всё же оставить меня на попечение воспитателей мать сначала отчаялась, но потом смирилась и передала меня на домашнее воспитание бабушке.