Владимир Кочев - Воспоминание. Часть 1. Сборник стихов в пяти частях

Но и память о прошлом жива.

Под Берлином есть камень могильный,

300 тысяч советских солдат,

Обретает Победу не сильный –

Тот народ, где в беде – каждый брат.

Всех сравняла земля и Победа,

Заключённый, кулак, коммунист,

Цельность Родины было их кредо,

Помни прошлое юный турист.

***

Воевали за Родину все,

Мужики, перенёсшие горе репрессий,

Коммунисты на смерть шли все вместе.

Отец

Кочев Иван Василевич, в юности участник штурма Перекопа, в 1930 году репрессирован, узник сталинских лагерей, доброволец. Смертельно ранен под Ржевом, похоронен в Москве.

Мои близкие родственники

Усольцев Григорий Васильевич. В 1930 году семья репрессирована. Смертельно ранен в атаке при прорыве блокады Ленинграда. Погиб девятнадцати лет. В 1930 году его семья была репрессирована. Брат его, Усольцев Александр Васильевич, бывший «враг народа», доброволец, смертельно ранен в атаке, при штурме Зееловских высот под Берлином, тридцать двух лет от роду.

Кочев Федюнька, погиб восемнадцати лет в 1941 году. Семья в 1930 году репрессирована.

Вахрушев Дмитрий, участник Гражданской войны. В 1930

году репрессирован, погиб в 1942 году.

Кочев Константин Захарович, лейтенант, погиб в Сталинграде в 1942 г. Его брат Кочев Дмитрий Захарович, разведчик, погиб 1944 г, выполняя задание, похоронен на берегу реки Прут (Болгария). Их семья покинула деревню, опасаясь коллективизации.

Белоглазов Митя, познавший голод, нужду коллективизации,

красноармеец лыжного десанта, погиб в атаке в 1942 году.

Усольцев Андрей Васильевич. В 1930 г семья репрессирована.

Вернулся с войны с орденами Славы, тяжелым ранением.

Булдаков Григорий Гурьянович, познавший нужду деревни,

свидетель репрессий 1937 года. Воевал с первого и до

последнего дня, дважды ранен.

***

Предки гибли за свой кров,

Память – памятник высокий,

Им оставлен был за кровь.

Перед боем в бане мылись.

Полотняное бельё,

Чтобы раны не гноились,

Каждый думал о своём.

Перед образом молились,

Не хранили в сердце зла,

Перед смертью не страшились,

Была светлая душа.

Павших с честью хоронили,

Деревянный сверху крест,

Скоро памятники гнили,

Не хранилась злая месть.

На Руси не ставят камни,

На могилы праотцов.

Перед Богом все мы равны,

Одноцветна красна кровь.

Только память и легенда,

Словно вечная река,

Забывают скоро смерда,

Помнят павшего века.

***

Я пацан – двенадцать лет.

Мы давно уже не дети,

Нахлебались разных бед.

Дяди все в бою на фронте,

И отец уже погиб.

Только дядюшка Леонтий,

Давно в лагере сидит.

Город зимний и военный,

Люди все настороже.

Вот старик упал степенный,

Снег закуржил в бороде,

Поднимают – бесполезно.

Значит умер, отошел.

Спи пока в снегу болезный,

И народ, спеша, пошел.

Припоздать нельзя – посадят,

За минуту – много лет.

На заводе танки ладят,

Фронтовой военный хлеб.

Я иду, стучу подошвой –

Деревянные они,

Дали нам их в праздник прошлый,

Мы сироты пацаны.

Хоть не сдохли, ну и ладно,

В бой ушли на смерть отцы,

Не сложилась жизнь складно,

Но мы совестью чисты.

Пятьдесят и пятый годик

Минул с той лихой поры,

Все мы те же, те же, вроде,

Беды новые пришли.

Оболтали нас, блаженных,

Отобрали кошелёк.

Пострашнее лет военных,

Преподали нам урок.

Было всё в военном детстве –

Смерть и голод, холода,

Только с подлостью в соседстве

Не случалось жить тогда.

Не дождётесь – мы не сдохнем,

На колени не падём,

Если что, умрём, не охнем,

Но и вас с собой возьмём.

Время зло с добром тасует,

Выживает, кто светлей.

Вор, воруя, не минует,

Подлой участи своей.

1993

***

Смертельно ранен мой отец,

Но не упал, он бился стоя,

Летел в врага в ответ свинец.

И девять суток, умирая,

Он ехал в госпиталь в Москву,

И думал, боль превозмогая,

Как я беду перенесу.

Какие ум терзали мысли,

Когда стоял он на краю,

Со всех сторон враги нависли,

Господь уж ждёт святых в раю.

Я знаю, думал он о доме,

Он думал, думал обо мне,

Нет у него, и у меня нет, кроме,

Мы виделись, встречались в своём сне.

Глазами слал любовь из рая,