Леонид Чачко - Жили-были-видели…

Надо сказать, вкалывать за эти бабки приходилось изрядно. Часов с десяти и до двух обходили пляж, фотографируя осатаневших от солнца и спиртного клиентов, поощряя их к совершению разного рода безумств – ныряния в набегающую волну, построения в воде разных гимнастических пирамид, объединения в группы по признакам происхождения, пола и возраста – и рекламируя свою продукцию. Стараясь по возможности уклониться от предложений выпить за компанию, за знакомство или для дегустации нового напитка собственного приготовления. Потому что после выпивки хождение с фотоаппаратом по раскаленному пляжу превращалось в пытку, а качество снимков резко снижалось. Но человек слаб – уклоняться удавалось не всегда. После двух пляж пустел, и мы обедали, возбуждая аппетит парой стаканчиков спиртного, и шли домой, где прежде всего проявляли отснятые пленки. Вывесив их для просушки, ложились отдыхать, затем, если было еще светло, выходили на вечерний, почти пустынный пляж, прихватив гитару и пару бутылок сухого. Подходили друзья, раскладывались на песке, расслаблялись. Хвост пел.

С наступлением темноты надо было возвращаться к работе – печатать снимки. Иногда печать затягивалась до 5–6 часов утра, но работу надо было закончить непременно, чтобы утром отдать готовые клиентам. В этом Хвост был непреклонен.

Я познакомился с фотолажей, как называл это занятие Хвост, году в 72-м. Я отдыхал в Крыму, на Карадаге. От моего длинного отпуска оставалось еще несколько дней, но совершенно кончились деньги, надо было добираться до дому на попутках, что я и решил проделать, а по дороге в Симферополь навестить Хвоста, который в это время, как мне было известно, подрабатывал пляжным фотографом где-то в районе Малореченской.

Из Коктебеля катер бодренько и задешево довез меня до пристани Малореченской, я спустился на пляж, походил по берегу, но следов пребывания друга не обнаружил. Наконец некий абориген подсказал, что видел каких-то питерских фотографов на пляже соседнего поселка Солнечногорского. Питерские для Крыма – это почти московские, и я решил проверить, тем более что расстояние было всего-то с полкилометра. Обогнув скалистый мысок, двинул по соседнему пляжу и тут же наткнулся на Хвоста. Обнялись, расцеловались, но прежде, чем отправиться к буфету отметить встречу, Хвост объяснил, что ему нужно довершить обход пляжа и раздать отснятые накануне фотографии. Пошли вместе.

Я с любопытством наблюдал, как легко общается Хвост с клиентами, фотографирует желающих, перебрасывается шутками, раздает снимки и получает денежки. Потом мы остановились на берегу, искупались и отправились в буфет, расположенный тут же, на пляже. За стаканом вина я рассказал Хвосту про свои обстоятельства, и он немедленно предложил мне остаться на несколько дней у него в Солнечногорском, а если хочу, то и подработать на обратную дорогу, благо у него был лишний фотоаппарат. Идея показалась мне занятной, и я согласился.

На другой день Хвост показал мне мой маршрут на пляже, вручил «Зенит», объяснил несколько нехитрых приемов работы, и мы разошлись в разные стороны. За те пару дней, что я пробыл у Хвоста, я заработал не только на обратную дорогу в Москву, но и на заезд к друзьям в Одессу. После отвального вечера на пляже мы с Хвостом расстались – до встречи в Москве.

На следующее лето Хвост предложил мне поехать в Солнечногорское вдвоем. Он хотел заработать летом денег, чтобы зимой о них не думать.

Я работал в НИИ и в деньгах особо не нуждался, но у меня оказалось свободное лето, мне нравилось общение с Хвостом и понравилась фотолажа. Так мы стали напарниками.

В первых числах июня 73-го года мы с Хвостом, нагруженные дефицитной чешской фотобумагой, отправились с Курского вокзала поездом Москва – Симферополь. В Солнечногорском, с помощью местных друзей Хвоста, нашли удобное жилье – отдельную мазанку с водой и электричеством, установили оставленную с прошлых лет аппаратуру, отгуляли на устроенном друзьями по случаю открытия сезона банкете и наутро приступили к «возделыванию капусты».

Мы провели с Хвостом вместе в Солнечногорском три сезона, и теперь, вспоминая прошедшее, я думаю, что это были хорошие, веселые деньки.

Родоначальниками фотолажи в Малореченской – Солнечногорском были два питерских приятеля Хвоста – Сорока и Понтила. Сорока был удивительно рукастый умелец – художник, скульптор, ювелир, слесарь… В своей комнате питерской коммунальной квартиры он мог сделать все. В тех редких случаях, когда нельзя было обойтись без заводского оборудования, на помощь приходили многочисленные друзья. В пору моего знакомства с ним он осваивал новый вид продукции – изготавливал фигурные металлические пуговицы от форменных мундиров Российской империи. Как во всем, что делал Юрка, он добивался абсолютного сходства с оригиналом. Оригиналы ему доставали из коллекции Эрмитажа. Пуговицы пользовались большим спросом у коллекционеров. Предыдущим достижением Сороки было изготовление керамических расписных тарелок, скопированных с парадных императорских сервизов.