Зинаида Агеева - Я лечила Высоцкого

Молчал ли его разум, когда он губил свою плоть наркотиками? Нет. Он возмущался, он боролся, и сердце его стучало в тревоге, а душа замирала в оцепенении. Жадный пожиратель его воли и энергии требовал постоянного увеличения дозы, угрожая в случае уменьшения ее вывести из строя всю жизненную организацию. Эта борьба с наркотиком поглощала все другие чувства.

Нина Максимовна и Никита Высоцкие

Наркотик значительно снижал иммунитет (невосприимчивость к болезням), и организм не мог сопротивляться вредным воздействиям. Однажды, страдая от тяжелой абстиненции и торопясь снять ее, он ввел наркотик в ногу прямо через брюки, не заботясь о стерильности. Образовался абсцесс, который в силу сниженного иммунитета пришлось долго лечить сильными антибиотиками.

Жажда жизни не могла побороть влечения к наркотику. Он стал его рабом. Наркотик управлял его желаниями, его эмоциями, гнал на поиски новых доз. Физически крепкий, закаленный человек постепенно превращался в тяжелого больного. Последний год он не мог выходить на сцену без допинга. Появилось почти не исчезающее чувство тревоги. Лечение в психиатрических, наркологических и соматических больницах и клиниках Москвы и Парижа не давало эффекта. Казалось, его организм превратился в бездонную бочку и, как изголодавшийся зверь, требовал новых доз, впитывая их, как губка, и не насыщаясь. Поэт стал пленником наркотика и в последние месяцы жизни принимал такие огромные дозы, которые могли убить не только мозговые клетки, но и весь организм.

Врачи затруднялись найти объяснение тому факту, что наркотик, разрушая плоть (появились перебои в работе сердца, печени, почек, желудка), почти не затрагивал его умственных способностей. Его мозг продолжал работать продуктивно, и поэт ни на один день не прекращал творческой работы:

В медицинской литературе есть указания на то, что интенсивная творческая работа способствует длительной сохранности личности при наркотической болезни, не допуская явной деградации.

Ленинград, малая сцена БДТ, 16 апреля 1980 г. Последняя съемка Владимира Высоцкого. 100 дней до бессмертия. Фото – Владимир Меклер

Пристрастие знаменитого барда стало его жизненной трагедией, его душевной болью, которую он скрывал от своих зрителей. Это были, как писал в свое время Гоголь, «невидимые миру слезы». Высоцкий отчаянно пытался побороть свою страсть, сопротивлялся ей всеми силами своего ума и воли. Вторая жена его Людмила Владимировна была свидетельницей его алкогольных запоев, но не видела его страшных мучений от наркотической зависимости. Это выпало на долю Марины Влади, которая делала все, зависящее от нее, чтобы помочь ему избавиться от страшной болезни: способствовала его госпитализации в клиники Парижа, увезла в замок своей сестры (как указывалось выше), чтобы преградить доступ к наркотикам. Но начавшаяся абстиненция заставила его через несколько дней уехать из замка. В этом роскошном уголке ничто не привлекало его внимания, не поражало воображения: ни удивительная красота пейзажа, ни целительный воздух, ни присутствие рядом обаятельной жены. Наркотический голод погнал его из этого райского места. Своему другу художнику Михаилу Шемякину он сказал: «Это была страшная неделя. Двоеночество оказалось страшнее одиночества». Последние месяцы жизни друзья заметили изменения в его облике: появились одутловатость лица, ранние морщины. Артур Макаров отметил странный блеск глаз – «они стали стеклянными».

Владимир Высоцкий и Михаил Шемякин. Париж, мастерская М. Шемякина, август 1978 г. Фото – Патрик Бернар

Страх потерять аудиторию заставлял его выходить на сцену при любом физическом неблагополучии и выдерживать огромные физические и умственные перегрузки. Это было возможно только с помощью допинга. И он стал применять амфетамин – мощный стимулятор нервной системы, синтезированный из эфедрина. Незадолго до кончины у него появились расстройства восприятия. Томразов Н. (концертмейстер) писал, что «Высоцкий видел чудовищ перед закрытыми глазами, разговаривал с ними, порол ахинею». Периодически видел кошмарные сны: «Мне снятся крысы, хоботы и черти».