Рудольф Баландин - Горе от ума? Причуды выдающихся мыслителей

Насколько я понимаю, речь идёт не о мире вообще, а о том, что нам дано воспринимать его только со своей точки зрения и по своим возможностям. И с этим, как говорится, ничего не поделаешь. Судя по всему, Шопенгауэр не отрицал существования мира вне нас. То, что Кант называл «вещью в себе», о сути которой мы можем только догадываться, Шопенгауэр определил как «волю». Что это такое? По мнению Шопенгауэра, объяснить это невозможно.

Если взглянуть с современных позиций, то его непознаваемая воля выглядит более определённо:

● воля к действию (всеобщая деятельность, энергия, движение);

● воля к жизни, свободе (у живых организмов);

● воля к познанию (у разумных существ).

В окружающей нас природной среде присутствуют все эти три разновидности воли: ведь мы существуем не сами по себе, а как творение и часть земной среды жизни, Биосферы, насыщенной солнечной энергией. Именно эта энергия – основа бытия.

…Итак, был ли Артур Шопенгауэр душевно больным? Нет ли в его философском учении патологических элементов, отражающих аномалии его ума и характера?

Всякое выдающееся творение человека в любой области знаний и практической деятельности отражает в той или иной степени его личность. Заурядный человек тем и отличается, что мыслит и действует по шаблону. Шопенгауэр явно был не таким.

На мой взгляд, называть его психически ненормальным можно только по большому недоразумению или непониманию духовного мира человека незаурядного, творческого и оригинального. Черты его ума и характера вполне объяснимы его образом жизни, особенностями воспитания и образования, событиями того времени, а также запоздалым признанием его творческих достижений.

Вне своего творчества он был более или менее заурядным обывателем. Ничто человеческое ему не было чуждым, в том числе и пороки. Он ведь и сам писал о роковом несовершенстве человека.

Пушкин так представил Петра Яковлевича Чаадаева:

Шутка конечно же юного восторженного поэта, но в ней есть и доля истины. Хотя, прожив значительно больше лет, чем Пушкин, Чаадаев не проявил себя ни сходством с Брутом, ни тем более с Периклом. Однако совершил он поистине безумный поступок.

Его первое сочинение – «Философическое письмо» (1836) – было взрывоподобным. Николай I в гневе объявил автора сумасшедшим. Журнал «Телескоп», напечатавший статью, был закрыт, цензор смещён, профессор Н.И. Надеждин – редактор – выслан. Чаадаеву было запрещено что-либо публиковать. Его как опасного психического больного оставили под присмотром врача (не говоря уже о жандармах).

Придётся признать, что царь не был далёк от истины. Одно дело – написать что-либо подобное для себя и близких друзей; совсем другое – опубликовать эту, как много позже выразились российские кубофутуристы, «пощёчину общественному вкусу».

Письмо Чаадаева, обращённое к неведомой сударыне, начинается с назидания: «Лучший способ сохранить религиозное чувство – это соблюдать все обряды, предписываемые Церковью». Столь миротворное начало обманчиво. Речь идёт не о религии, а о предначертании свыше, которому следуют народы Западной Европы, когда наступает «эпоха сильных ощущений, широких замыслов, великих страстей народных» (пожалуй, намёк на революции).

«У нас ничего этого нет. Сначала – дикое варварство, потом грубое невежество, затем свирепое и унизительное чужеземное владычество, дух которого позднее унаследовала наша национальная власть, – такова печальная история нашей юности…

Эпоха нашей социальной жизни, соответствующая этому возрасту, была заполнена тусклым и мрачным существованием, лишённым силы и энергии, которое ничто не оживляло, кроме злодеяний, ничто не смягчало, кроме рабства… Мы живём одним настоящим в самых тесных его пределах, без прошедшего и будущего, среди мёртвого застоя…»

И это написано в 1828–1830 годы, после того как был побеждён и низвергнут Наполеон Бонапарт, когда русские войска вошли в Париж! А до этого были Александр Невский и Дмитрий Донской, Иван Грозный, завоевание и освоение Сибири, Пётр I и Екатерина II. А из бурных событий разве не было мощного и жестокого бунта Пугачёва и восстания декабристов?!

Не замечая ничего достойного внимания в истории России, русский автор «философического письма» полностью ориентирован на Запад. Словно запамятовал он об отечественных самобытных мыслителях, утверждая: