Рудольф Баландин - Горе от ума? Причуды выдающихся мыслителей

Выдающийся чешский физиолог Ян Пуркине опубликовал книгу, в которой дал первую классификацию пальцевых узоров. Претворил теорию в практику англичанин Френсис Гальтон. Когда весной 1905 года на окраине Лондона были обнаружены два окровавленных трупа владельцев лавки, пожилых супругов, этот метод был впервые опробован на практике.

Против двух подозреваемых, братьев, были лишь косвенные улики. Эти громилы смеялись, как от щекотки, когда у них стали брать отпечатки пальцев. Но вскоре им стало не до смеха. Оттиск большого пальца одного из братьев точно соответствовал оттиску на окровавленной шкатулке. Судья приговорил преступников к повешению. Они, потеряв самообладание, стали упрекать друг друга, чем подтвердили справедливость приговора.

Но можно ли по отпечаткам пальцев (так же как по форме черепа, что утверждал Франц Галль) судить заранее о преступных наклонностях человека? Нет, невозможно.

Впрочем, некоторые результаты интересны сами по себе. Скажем, в среднем пальцевой индекс европейцев ниже, чем у чукчей. Если вспомнить о спортивной специализации, то получается, что у чукчей должно быть развитым «многовариантное» мышление, умение принимать верные решения в экстремальных ситуациях, в отличие от жителей Европы.

Трудно судить, как связаны духовные свойства людей с отпечатками пальцев. Но то, что такая связь имеется, пусть даже неабсолютная, можно предполагать. И если кончики пальцев могут немало сказать о возможностях и способностях человека, то ладони – тем более. Что уже тогда говорить о конструкции черепа!

Однако узор кожи пальцев или ладоней, форма и объём черепа не предопределяют ум, характер и судьбу человека. Они зависят от многих факторов, среди которых врожденные качества имеют косвенную, а то и незначительную роль.

…После первых десятилетий ХХ века френология, хиромантия, физиогномика, не говоря уже об алхимии, астрологии, стали считаться большинством просвещённых людей «лженауками». Это справедливо по отношению к тем лжеучёным, которые выдают их за подлинные науки, а также к доверчивой суеверной публике, охотно верящей шарлатанам.

С позиций истории знаний ситуация иная. Научные исследования начинаются обычно с гипотез, наблюдений, экспериментов, со сбора и классификации фактов. Поначалу трудно понять, какие идеи верны. Надо рассматривать разные варианты и сопоставлять их с имеющимися фактами.

Когда речь идёт о психических и умственных способностях человека, ситуация особенно сложна. Каждый из нас обладает огромным набором качеств, порой противоречивых и проявляющихся в разной степени в зависимости от конкретных внутренних и внешних условий. Личность пластична, «симфонична», как говорил русский философ Лев Платонович Карсавин.

Этим объясняется успех френологических и астрологических характеристик: всегда можно подобрать из многих возможных сочетание качеств личности, которое тебе кажется верным.

Так автор становится зависимым от своего творения. Он стремится подтвердить его во что бы то ни стало. Эта установка не оставляет ему возможности для сомнений. В некоторых случаях учёные шли на невольные подлоги, толкуя сомнительные факты в свою пользу или «подправляя», подделывая результаты экспериментов.

Франц Йозеф Галль, оставляя потомкам свой череп, надеялся, пожалуй, что они, изучая его рельеф, убедятся, как сильно развиты у него области ума и склонности к философии. Но даже имея эти качества, нельзя сделать подлинное открытие, если научный метод использован некорректно.

Когда талантливый человек сильно увлечён своей идеей, он становится похожим на маньяка. Это в большей степени, чем у Франца Йозефа Галля, проявилось у итальянского психиатра и антрополога Чезаре Ломброзо. В книге «Гениальность и помешательство» он стремился доказать сходство этих двух качеств, выискивая признаки безумия едва ли не у всех великих людей.

Как профессионал он имел дело по большей части с преступниками и сумасшедшими. Тут действительно можно разувериться в достоинствах рода человеческого, включая его наиболее славных представителей.

1 января 1882 года в предисловии к четвёртому изданию своей книги, пользовавшейся «бешеной популярностью», Ломброзо вспоминал: «Когда, много лет назад, находясь как бы под влиянием экстаза, во время которого мне точно в зеркале с полной очевидностью представлялись соотношения между гениальностью и помешательством, я в 12 дней написал первые главы этой книги» (её первое издание вышло в 1863 году).