Уилл Смит - Will. Чему может научить нас простой парень, ставший самым высокооплачиваемым актером Голливуда

Моя бабушка Джиджи всегда наряжалась в церковь. Прилично выйти в люди на воскресную службу для нее было очень важной возможностью показать свою преданность Господу. Она надевала свое лучшее церковное платье с цветочным узором, идеально подобранный жемчуг и шляпку с огромной атласной брошью в виде бутона. Во время проповеди она обмахивалась веером, прикрывала глаза и одобрительно потряхивала головой, иногда приговаривала: «Аминь, пастор!», или просто согласно хмыкала. Временами она поглядывала на меня, убеждаясь, что я не отвлекся.

Но мне было всего девять. Люди хлопали в ладоши, ерзали на месте, плакали и молились, а я все это время лишь думал, когда же эта служба наконец закончится.

Однако все менялось каждое третье воскресенье месяца, когда за кафедру вставал приезжающий пастор – преподобный Рональд Уэст.

Преподобный Амакер был нашим постоянным пастором, и когда он разглагольствовал о силе Господней, его голос у меня в голове звучал как «бууу-бу, бу-бу-бу». Преподобный Уэст же являл собой силу Господню. Он носил стильные красные очки марки Cazal и костюм-тройку под цвет им с белоснежным платком в нагрудном кармане. Ростом он был метр девяносто и весил девяносто пять килограммов господних.

А уж на пианино преподобный Уэст играл с таким рвением, что потом инструмент можно было отправлять на помойку.

Преподобный Уэст руководил хором. Сначала он садился за пианино, левой рукой начиная играть, а правой – дирижировать какую-нибудь медленную балладу в духе Махалии Джексон, чтобы расшевелить стариков.

Но это было лишь затишьем перед бурей.

Потихоньку он набирал обороты, позволяя музыке ввести его в транс. Глаза его начинали слезиться, на лбу выступал пот, он нервно вытаскивал свой платок, чтобы протереть запотевшие очки. Ударные, бас, вокал – по его команде все становилось громче, как будто взывая к Святому духу. Затем, как по часам, наступало восторженное крещендо, и… БУМ! Святой дух заполнял собой все помещение. Преподобный Уэст, словно одержимый, вскакивал на ноги, отпинывал стул, обе его руки благоговейно лупили по пианино. Затем он с гортанным ревом срывался через всю сцену к церковному электрооргану и, заставляя инструмент исполнять волю Божью, начинал выжимать из него оглушительные блаженные аккорды… Пот летел с преподобного во все стороны, прихожане запевали и пускались в пляс, старушки теряли сознание от экстаза, а он все продолжал дирижировать хором и оркестром, ни на секунду не теряя контроля… до тех пор, пока его тело не сдавалось и не падало в бессилии и блаженстве от великой любви Господней.

Когда музыка затихала, Джиджи садилась на свое место, утирала слезы с глаз, и мое сердечко начинало биться чаще, хоть я и не совсем понимал, что это была за приятная вибрация в моем теле. Одно я понимал точно – я тоже хочу быть ТАКИМ. Хочу тоже заставлять людей чувствовать себя ТАК .

Когда я ночью спать ложусь,

Я тихо Господу молюсь:

Коль ото сна я не проснусь,

Пусть с Ним на небо вознесусь.

Меня всегда забавляло, что первая молитва, которой бабушка меня научила, на самом деле была рэпом.

Джиджи была с Иисусом на одной волне. Я встречал многих людей, считавших себя религиозными, но никто из них не следовал слову Божию так, как моя бабуля. Она была настоящим воплощением учений Христа. Для нее это было не просто воскресное хобби, в этом была вся ее жизнь. Все, что она говорила, делала и думала , было в угоду Господу.

Она работала в больнице в ночную смену, поэтому могла присматривать за детьми днем, пока наши родители были заняты. В четыре года, когда я впервые услышал фразу «ночная смена», я представил себе такую картину: моя бабуля-супергероиня зарабатывает мне на пропитание, сражаясь с призраками, демонами и другими чудищами, пока я тут лежу в кроватке, укутанный в свой кремовый пушистый пледик.

Я умолял ее:

– Пожалуйста, Джиджи, не уходи! Останься со мной!

Я чувствовал себя ужасно виноватым. Мое впечатлительное сознание расценивало эту ситуацию как личную неудачу и слабость. Я думал – ну что за ребенок будет спокойно лежать в кровати, пока его бабушка сражается с монстрами под покровом ночи?

Мне казалось, что она рискует собственной жизнью ради меня. Конечно, в каком-то смысле так и было – жизнью она, может, и не рисковала, но ради детей и внуков жертвовала многим.

– Когда-нибудь и я о тебе позабочусь, Джиджи, – говорил ей я.