Роберт Колкер - Что-то не так с Гэлвинами. Идеальная семья, разрушенная безумием

Однако по большей части Дональд полностью захвачен религией. Объясняя это тем, что святой Игнатий присудил ему некую «степень в духовных упражнениях и богословии», он целыми днями, а часто и ночами, громко декламирует Апостольский Символ веры, «Отче наш» и изобретенный им самим список «Святого ордена духовенства», состав которого известен только ему. Deo Optimo Maximo, Бенедиктинцы, Иезуиты, Конгрегация Сестер Святейшего Сердца, Непорочное Зачатие, Дева Мария, Непорочная Мария, Облаты Священного Ордена, Семья Май, Доминиканцы, Святой Дух, Монахи-францисканцы, Единая Святая Соборная, Апостолики, Трапписты….

Для Мэри эти молитвы – как вечно капающий водопроводный кран. «Прекрати!» – кричит она, но Дональд не прекращает и останавливается, только чтобы перевести дух. В том, что он вытворяет, Мэри видится упрек в адрес всей их семьи, и в первую очередь отца, глубоко верующего католика. Она боготворит своего отца. Так же относятся к нему и все другие дети Гэлвинов, и даже Дональд – до того, как заболел. Мэри завидует, что отец может вот так запросто уходить из дому и возвращаться по собственному усмотрению. Она думает, что ему должно быть приятно ощущать себя хозяином, который трудится не покладая рук, чтобы зарабатывать достаточно.

Самым невыносимым для Мэри является то, насколько иначе относится к ней брат по сравнению со всеми другими. Он вовсе не жесток с ней, а, напротив, добр и даже нежен. Ее полное имя – Мэри Кристина, поэтому Дональд решил, что она – Дева Мария, Мать Христова. «Я – не Она! » – рыдает Мэри каждый раз. Ей кажется, что ее дразнят. К попыткам кого-то из братьев выставить ее на посмешище Мэри не привыкать. Но неподдельная серьезность и трепетное благоговение Дональда злят ее куда больше. Он сделал Мэри объектом своих восторженных молитв и таким образом затягивает в свой мир, находиться в котором ей совершенно не хочется.

Непосредственным проявлением злости, которую испытывает Мэри, стало то, как она задумала решить проблему с Дональдом. Мысль, которая пришла ей в голову, навеяна монументальными драмами на античные и библейские сюжеты, которые время от времени смотрит по телевизору мать. Для начала Мэри предлагает Дональду: «Пойдем сходим на холм». Он согласен – для Святой Девы все, что угодно. «Давай возьмем веревку» – говорит она. Дональд так и делает. В конце концов они взбираются на вершину холма, там Мэри выбирает одну из высоких сосен и сообщает брату, что хочет привязать его к ней. «Давай», – говорит Дональд и вручает ей веревку.

Даже если бы Мэри сейчас сообщила Дональду о своем плане сжечь его у позорного столба как еретика из кино, вряд ли он отреагировал бы на это. Дональд истово молится, стоит, тесно прижавшись к стволу дерева, полностью погруженный в поток своих слов, а Мэри ходит вокруг, приматывая его веревкой до тех пор, пока не будет уверена, что высвободиться ему не удастся. Дональд не сопротивляется.

Она убеждает себя, что никто его не хватится, а заподозрить в чем-то ее никому и в голову не придет. Девочка отправляется за хворостом, приносит несколько охапок валежника и сваливает ему под ноги.

Дональд готов ко всему. Если Мэри действительно та, кем является по его убеждению, то к чему ей отказывать. Он спокоен, терпелив и послушен. Он обожает ее.

Но сегодня Мэри настроена серьезно лишь до определенного момента. У нее нет спичек, поэтому разжечь огонь не получится. Еще важнее, что она не такая, как брат. Она живет на земле и мыслит реальными категориями. По крайней мере, Мэри решает доказать, что это так. В первую очередь себе, а не матери.

И она отказывается от своего плана. Мэри оставляет Дональда связанным и уходит с холма. Он будет молиться в окружении деревьев, цветов и мошкары и останется там очень надолго. Достаточно надолго, чтобы дать Мэри передышку, но не навсегда.

Сейчас при мысли об этом она натянуто улыбается. «Мы с Маргарет смеялись. Не уверена, что другим это вообще показалось бы смешным».

Морозным зимним вечером 2017 года, когда с того дня на холме минуло сорок пять лет (можно считать – целая вечность), женщина, некогда носившая имя Мэри Гэлвин, останавливает свой джип на парковке интерната Пойнт-Пайнс в Колорадо-Спрингс и идет навещать брата, которого когда-то хотела сжечь заживо. Ей за пятьдесят, однако ее взгляд сохранил детскую живость. Теперь ее имя Линдси. Она решила сменить имя сразу же после отъезда из родительского дома – решительная попытка юной девушки порвать с прошлым и стать новым человеком.