Дмитрий Иванов - Наши годы советские

Лес же для меня был «табу» – туда было «нельзя»! Да, не очень-то и хотелось – далеко и страшно.

А поле – поле было сказкой с высокой травой и громадным количеством цветов – васильков и ромашек. И еще массой других интересных вещей.

Например, можно было поискать одно из моих тогдашних лакомств. Это был дикий лук. Почему то он запомнился мне под названием «саранка». Прежде чем им насладиться, нужно было преодолеть некоторые трудности – сначала найти, а потом и добыть. Искать надо было торчащую из земли пару стеблей как у зеленого лука в огороде, а в земле действительно было нечто похожее на луковицу.

После коротких или долгих поисков – как повезет, и, как правило, в положении «на пузе», находилось желаемое. Оставалось откопать эту сладкую-сладкую «радость». Что было далеко не просто. До лопаток и приспособлений для копания земли мой мыслительный процесс еще не доходил – в лучшем случае использовалась какая-то веточка, если она находилась под рукой. Проще выковыривать – выкапывать, гнущимся пальцем, всерьез рискуя его вывихнуть. Земля забивалась под ноготь; приходилось терпеть, иногда было больно – надо же достать, да никто и не гонит.

В конце концов, я выходил победителем, и в моих перепачканных землей руках оказывалось то самое вожделенное лакомство. Сначала обтирал луковицу о штаны, потом – наслаждался. Увы, недолго – уж слишком маленькой была луковица.

Потом все начиналось сначала, или я переключался на что-то иное и тоже интересное. Тем более, что неприятные ощущения от земли под ногтями сильно мешали.

Дальше можно было поваляться в траве. Было здорово лечь на спину и смотреть в далекое голубое небо. На его фоне, на расстоянии вытянутой руки, видны были колышущиеся стебли травы, ромашки или васильки. И все это было заполнено звуками: где-то вдалеке наверняка обитала кукушка, во всяком случае, ее всегда было слышно; тут же, совсем близко над головой пролетал жужжащий шмель, или шелестела крылышками стрекоза, и, конечно, все было наполнено беспрерывным стрекотом кузнечиков.

Впрочем, в таком положении я не мог долго находиться – во мне просыпался инстинкт охотника. Ловить шмеля я опасался, поскольку подозревал, что он был, где-то сродни осам, а с ними я был знаком не понаслышке – однажды старшие мальчишки при мне (интересно же было посмотреть, чем они там занимаются) разорили гнездо этих насекомых. Досталось от их жал всем и мне, хотя я тут был не причем.

Ну, и больно же было, к тому же боль продолжалась очень долго. При этом, как только «ужаленные» не пытались от нее избавиться – мочили ужаленное место водой, затирали землей или какой-то травой. Практически все бесполезно, пока боль, через какое-то, долгое, время потихоньку не унималась. Так что шмелей я не трогал.

Стрекоз ловить было возможно, но неинтересно. Эти красивые существа с темным тельцем, с двумя огромными шаровидными глазами, длинным, толстым хвостом и прозрачными крылышками, могли повисать в воздухе, а затем срываться в полете в любом направлении. Но зато, когда они садились на травинку или цветок – тут бери их без большого труда и голыми руками. Неинтересно.

С кузнечиками лучше: те так красиво прыгали, а главное чувствовали за собой охоту, и, как правило, сразу не попадались. Надо было потрудиться, чтобы ладошкой вовремя накрыть кузнечика. И тут же приходилось его отпускать: отрывать ему лапки было неинтересно – он терял свое главное свойство – так здорово прыгать. И – стрекотать.

Еще можно ловить бабочек, которых здесь, на поле, было тоже множество. Среди бабочек большинство «капустницы» с белыми крылышками и черными прожилками на них. Процесс ловли почти безнадежен – о сачках я еще не имел представления. Приходилось плюхаться на бабочку с тем, что было в руках в виде панамки или просто ладошкой. Мало результативное, но все равно интересное занятие – чтобы самому полюбоваться пойманной бабочкой поближе или отнести ребятам, или взрослым, а заодно и похвастаться, какой я ловкий и быстрый.

А потом ее, бедную, всю помятую с надорванными крылышками я отпускал, или смотрел, как бедное насекомое уже с оторванными крылышками ползало по какой-то травинке или веточке. Тоже, между прочим, интересное занятие.

После поля я возвращался к бараку, где среди других игрушек у меня была большая, в половину меня, деревянная и зеленая машина – грузовик с большими колесами, большим кузовом и кабиной, у которой открывались дверцы, и был даже руль. Какое это было удовольствие, ползая на коленках, толкать или возить ее по полу в комнате или по дорожке на дворе. И никто не мешал мне жужжать или рычать, подражая звукам едущей машины. Интересное занятие, между прочим, и не надоедливое, и с мечтаниями, то-есть, с мечтой – когда я вырасту, то обязательно буду шофером. Это, очевидно, была первая моя мысль о своем блестящем будущем.