Роман Добрый - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

На что уж я, как доктор, привык к всевозможным кровавым ужасам, а тут, поверите ли, при виде этих страшных мертвых мужских голов задрожал, как какая-нибудь нервная барынька.

— Ваше… ваше превосходительство… — первый нарушил столбняк, охвативший всех, здоровенный детина-сторож. — Тут бумага какая-то лежит!

И, бережно сняв с одной из голов лист в четвертинку плохонькой бумаги, смоченный по краям кровью, он протянул ее Путилину.

С дрожью в руках взял это страшное послание Путилин.

— Вы… вы ступайте пока! — отдал он приказ сторожам.

Те, словно радуясь, что могут избежать дальнейшего лицезрения страшных голов, быстро покинули кабинет.

Путилин начал громко читать: «Посылаем тебе, твое превосходительство, в дар гостинец — три головы. Жалуем тебя этой наградой за твое усердие, с коим ты раскрыл, накрыл и предал шайку „Стеньки Разина“. Исполать [2] Хвала, слава. тебе, мудрый сыщик! А еще скажем, что таких голов получишь ты еще восемь, всего будет одиннадцать. А двенадцатую голову получить тебе уж не придется, потому голова эта будет твоя собственная. Бьет челом тебе А. Г. Г.»

— Недурно! — вырвалось у Путилина.

— Ловко! — вырвалось у меня.

Я быстро подошел к ящику и, схватив одну голову, низко нагнулся надее широко раскрытыми глазами.

— Что ты делаешь? — испуганно спросил меня талантливый сыщик. Я усмехнулся.

— Разве тебе, Иван Дмитриевич, не известно, что порой в зрачках убитого запечатлевается образ убийцы? Зрачки глаз убиваемого воспринимают, как негатив, черты лица убийцы.

Увы! Как я ни бился, я ничего не мог узреть в мертвых, остекленевших глазах. В них застыли только ужас и невыразимое физическое страдание.

— Ну? — с надеждой в голосе спросил меня мой друг.

— Ничего!

— В таком случае едем, не теряя времени… Я принимаю вызов этой страшной банды. Клянусь, что я или первый из восьми сложу свою голову, или раскрою этих чудовищ!..

Петербург был объят паникой.

Весть о том, что появилась какая-то страшная шайка злодеев, обезглавливающих обывате-лей, моментально облетела при-невскую столицу.

Стоустая молва преувеличивала, как это всегда бывает, число жертв, и петербуржцы в ужасе кричали:

— Не выходите из домов! Сидите дома! По ночам бродят ужасные люди-звери! Они нуждаются в теплой человеческой крови. Отрезав голову, они выбирают из тела всю кровь для каких-то особенных целей.

Высшим начальством моему другу Путилину было вежливо, но категорически поставлено на вид, что он обязан как можно скорее раскрыть эти неслыханные злодеяния. «Вы, Путилин, большой талант. Окажитесь на высоте вашего призвания и на этот раз. Население страшно взволновано. Необходимо успокоить общественное мнение». — Я сделаю все, что в моих силах… — скромно, но твердо ответил Путилин.

Осмотр трупов и местностей, где они были найдены, не дал никаких положительных и интересных результатов.

Районы эти были глухими, кишащими отбросами столичного населения, а трупы — совершенно голые. Моргов тогда у нас не существовало, как не существует и до сих пор. Опознать личности убитых, таким образом, являлось делом далеко не легким.

На ноги было поставлено все: внезапные осмотры всех подозрительных притонов, ночлежек, целая рать опытных сыщиков-агентов дневала и ночевала в разных местах.

Прошло восемь дней. А знаете ли вы, господа, что это были за дни?

Каждый день неукоснительно в сыскное отделение доставлялось по одной свежеотрезанной мертвой голове. Как, каким таинственно-чудесным образом ухитрялись страшные злодеи посылать Путилину «в дар гостинец» эти зловещие презенты, до сих пор осталось нераскрытой тайной.

Теперь Петербург уже не волновался, а прямо замер от ужаса. «Последние времена настали! Близко пришествие Антихриста! Скоро будет светопреставление!»

Я никогда не видал моего друга Путилина в таком состоянии духа, как в эти проклятые дни! Он не говорилни слова, а по своей привычке все что-то чертил ногтем указательного пальца на бумаге.

— Ваше превосходительство, одиннадцатая голова прибыла!.. — трясясь от ужаса, доложили ему. Путилин даже бровью не повел.

— Стало быть, дело остается за двенадцатой, то есть за моей?

— Помилуйте, ваше превосходительство, что вы… храни Господь!

В течение этих страшных восьми дней, что прибывали мертвые головы, я сопутствовал великому сыщику во многих его безумно смелых похождениях, иногда с переодеваниями, разумеется.