Николай Краинский: Психофильм русской революции

Армия и народ, лишенные воинского духа, в начале войны ставящие вопросы «зачем» или толкующие о непопулярности войны, в военном смысле уже мертвы. Они заранее побеждены, как мы видели это на примере русского народа в маньчжурскую войну и на примере Франции в настоящую войну. В процессе войны надо еще учитывать действие психических ядов в форме пораженчества и революционных течений, стремящихся использовать поражение.

Беспочвенное состояние военного экстаза, как это было в Польше, ослепляло вождей и армию и закрывало им глаза на действительность. Обоготворение польского маршала оказалось поверхностным, а оценка соотношения сил - легкомысленной. Экстаз выдохся, оставив за собой страшное разрушение. В настоящее время много говорят о значении пропаганды, и учреждены даже министерства пропаганды. Но пропаганда обыкновенно поддерживает только экстаз, она действует на психику масс при посредстве фраз, лозунгов и демагогических приемов. Пропаганда не может заменить воспитания и обучения, которыми прививаются идеи. В лучшем случае она прививает верования. Такая пропаганда ведется обыкновенно больше в пользу личностей, чем во имя идеи.

Идеализм в крайней форме фанатизма и экстаз в форме временного подъема духа суть два главных фактора духа армии. В коллективной психологии верования и настроения преобладают над идеями и мыслями. Поэтому творцы идеологии войны должны выработать ее заранее и преподнести массам уже в готовом виде. Военная физиогномика, символы, лозунги - это уже наряд, который надевает на себя дух армии. Традиции воинской чести, доблести и славы подвига играют в поддержании духа армии колоссальную роль.

Дух армии есть состояние психики, сохраняющее свой облик на протяжении веков. Но рядом с ним и тесно связано с ним идет военно-боевая техника, которая, наоборот, непрерывно и быстро эволюционирует, имея свои формы. Временами кажется, что она владеет психикою и перетягивает чашу весов победы. Но военная техника есть громоздкий аппарат, который прежде всего подчинен психике бойцов и без нее мертв. Этот аппарат еще обладает и громадною ранимостью. Он не самостоятелен и зависит от трех главных факторов: от экономики, снабжения нужным материалом и соответственной индустрией, от путей и средств сообщения. Малейший дефект и перебои в механизме быстро обессиливают и обезоруживают военный аппарат и делают его небоеспособным. <...>

Настоящая прострация наступает после разгрома. Мы видим ее в Польше и во Франции. Здесь экстаз и хвастливые угрозы сразу лопаются. Звучат отчаянные призывы о помощи. Сменяют и расстреливают ни в чем не повинных генералов. Труднее свергаются без всякой пользы политические тунеядцы и заменяются такими же никому не нужными говорунами. Но уже ничто не спасет от окончательного разгрома, ибо здание, построенное на экстазе, рушится и давит под собою народ и государство.

Смена экстаза прострацией сопровождается высшей мерой отчаяния. В состоянии прострации побежденный народ бессилен. После военного разгрома победитель диктует свои условия, которые не принять невозможно. Тогда вступает в свои права формула «Горе побежденным», глубокий смысл которой не умеют предвидеть народы и правители, вступающие в войну. Побежденный капитулирует в состоянии прострации, а победитель в экстазе опьянения победою теряет чувство меры и предъявляет требования, осуществление которых бывает гибелью для него же самого. Победа всегда рождает экстаз радости и торжества, а поражение - прострацию.

Говорили, что у побежденного наступает революция и большевизм. Это невероятно. Это бывает только тогда, когда победитель бросает побежденного на произвол судьбы, отобрав у него все что хочет. Если страна останется под игом победителя, то революции не наступают, но зато наступает полурабское прозябание побежденных народов и государств.

Экстаз есть сильный двигатель победы, но он кратковремен, и его надо уметь использовать. Он, как порыв, не терпит перерыва и паузы в военных действиях. Он может выдохнуться. После его падения его уже трудно подхлестнуть и легко может наступить прострация в форме упадка духа и потери боеспособности. Вот почему наступательная война выгоднее оборонительной. В упорной обороне нет экстаза, но временами наступает угнетение и вызываемое им крушение.

Характерным свойством экстаза является торможение им страха. Боевые действия в состоянии экстаза всегда стремительны. Поэтому часто смешивают состояние экстаза с храбростью. Последняя сводится к подавлению эмоций страха, проявляемого в действиях путем воздействия разума и воли, тогда как в состоянии экстаза действия автоматические и не подлежат руководству разума и воли. Все военное обучение стремится сделать действия бойца автоматичными и трафаретными.