Олег Платонов - Конец эпохи. Из воспоминаний и дневников

Смелый поступок издателей не прошел безнаказанным. Ю. Прокушев и В. Сорокин лишились постов. Чтобы не привлекать внимание к книге, проеврейская критика решила не поднимать шума, промолчать. Лишь французская газета «Монд» статьей эмигранта Л. Плюща оповестила своих читателей, что «известный антисемит» Шевцов издал в СССР новый антиеврейский роман «Набат».

Несмотря на противодействие, Шевцов продолжал работать над третьей книгой «Набата» — «Остров дьявола». Как он мне сам рассказывал, «я решил показать тактику и методы сионистов по захвату власти в разных странах, их неотвратимое шествие к заветной цели — мировому господству еврейства. Я хотел предупредить общественность о смертельной опасности сионизма, о его подрывной деятельности в СССР, готовящей ликвидацию советской власти и установление на всем пространстве России иудо-масонской диктатуры антифашистского толка.

Я осознавал, что в обстановке брежневско-сусловского режима издать такую книгу будет невозможно. Но мысль, что Брежнев и Суслов не вечны, вселяла надежду. “Остров дьявола” я решил издавать отдельно, без первой и второй книги, т.к. это позволял сюжет романа. Издательство “современник”, куда я передал рукопись, возглавляли уже другие, робкие и начальству послушные люди. И внутренние рецензенты учинили разгром “Острова дьявола” как антисемитского произведения. Рукопись была положена в стол, ожидая своего времени, и была опубликована только в 1998 году».

Из писателей-«радонежцев», кроме Шевцова, мне особенно был близок Игорь Иванович Кобзев, создатель общественного музея «слова о полку Игореве». Музей этот был еще одним русским клубом. Вокруг него объединились около 100 человек самых разных профессий, были студенты и даже школьники. Но все они прежде всего были членами ВООПИК. Игорь Иванович с радушием принимал всех. Великолепный поэт, добрый, искренний человек, он полностью отдавал себя творчеству и любимому делу. Еврейские литераторы его ненавидели. Особенно после того, как он поставил на место некоего Липкина, нагло заявившего в своем графоманском стихотворении:

Ответ Игоря Ивановича был таков:

В сентябре 1982 года в музее Николая Островского прошла встреча с председателем Русского клуба писателей Дмитрием Анатольевичем Жуковым. Он рассказывал о своей книге «На семи холмах», в то время подвергавшейся клеветническим нападкам со стороны еврейских кругов. Особенное неудовольствие талмудистов вызвала позиция Жукова в защиту святыни русского народа Оптиной пустыни. Еврейские критики, ссылаясь на Ленина, называли эту позицию «поповской». На это Дмитрий Анатольевич Кобзев однажды заявил: «Лучше поповской, чем жидовской». Книги Жукова были очень популярны среди русских патриотов, особенно его повести «Огнеопальный» и «Владимир Иванович». В наших кругах Жуков был известен как автор запрещенного советскими властями «антисемитского фильма» «Тайное и явное». На вечере ему задали на эту тему несколько вопросов. Ответы Жукова были для многих из нас откровением. О Жукове ходили слухи, что он является сотрудником КГБ, но это нисколько не портило ему репутацию среди патриотов. Мы знали, что КГБ проявлял к «Памяти» особый интерес, и располагали точными сведениями, кто в наших рядах сотрудничает с этой организацией. Было также известно, что в КГБ идет борьба между патриотами и космополитами. Естественно, члены «Памяти» стояли на стороне патриотов, настоящих борцов за государственную безопасность России, и выступали против космополитов, врагов России. Последних мы стремились разоблачать. Особенно негативное отношение было к «иуде-Бобкову», которого мы уже тогда считали врагом Родины. Бобков посылал на наши вечера своих агентов, а потом докладывал Андропову об антисоветской деятельности «Памяти».

Ноябрь 1982-го. Вечер размышлений по книге В. А. Чивилихина «Память». Книга эта стала настольной для русских патриотов. В ней открывалось величие России, ее героев и подвижников. Публикация книги стала важной вехой в возрождении русского национального сознания, пробудив у десятков тысяч русских людей теплые, благодарные чувства к жизни и деяниям своих героических предков. «Память, — писал Чивилихин, — это ничем не заменимый хлеб насущный, сегодняшний, без коего дети вырастут слабыми незнайками, не способными достойно, мужественно встретить будущее».