Джейн Фонда - Вся моя жизнь

Поэтому я позволила себе лить слезы при Трое и Ванессе, но в то же время постаралась убедить детей, что наш раскол произошел по обоюдной вине и что я действительно признаю́ себя отчасти виновной. Я поговорила с ними о вынесенном мною уроке: надо уважать мнение партнера, разбираться в своих чувствах и выражать их вслух. Мы с Томом не пытались объяснить друг другу, что мы чувствуем. Возможно, он мало старался; возможно, я не приложила должных усилий; возможно, наш брак был рассчитан лишь на какой-то определенный срок – а именно на семь лет, – и мы оба невольно искали пути выхода.

В комедии “Зуд седьмого года” есть своя правда, и дело там далеко не только в сексе. Наука утверждает, что каждые семь лет наши клетки обновляются. Библия тоже изобилует символичными семерками – “и благословил Бог седьмой день…”, например. По-видимому, где-то раз в семь лет человек претерпевает трансформации в психике – и вот тут-то и лежит корень всех бед. Что, если супруги будут меняться не в фазе? Придется выбирать – либо разводиться, либо жить вместе на разных частотах при обоюдной доброй воле, либо постараться вникнуть в суть перемен обеих сторон и сделать всё возможное, чтобы согласовать эти перемены. Мы с Томом оказались на слишком удаленных друг от друга частотах. Мы прожили вместе шестнадцать лет и, не сумев добиться гармонии в наших различиях, разошлись.

Друзья советовали мне не сидеть без дела. Но я-то знала, что мне этот совет не годится. Занятость – главное мое свойство, занятость и погруженность в свои мысли. Я впервые оказалась в такой ситуации, когда перестало иметь значение, кем я была и как я действовала до сих пор. Отныне надо было всё перестроить – не на сознательном уровне, поскольку я потеряла разум в буквальном смысле слова, а на физиологическом, клеточном. Я нутром понимала, что должна сохранять полное спокойствие, должна дать себе шанс взглянуть на произошедшее со стороны и прочувствовать случившееся.

Я обратилась к любящим подругам и классической музыке. Мой дом стал раем. Мне требовался весь запас эндорфинов, которые было способно выработать мое тело, поэтому я заставляла себя тренироваться, подолгу ездить на велосипеде и гулять с подругами.

Переживая боль, я могла заметить некие перемены в себе. Травма способствовала образованию лакуны в моей душе. Так или иначе, я должна была сосредоточиться на этом , быть готовой пройти через это и погрузиться в это. Это казалось чем-то первичным. Что-то внутри меня сгорело в костре боли, зато смогло родиться нечто новое. Я понимала это и с этим жила, и благодаря магии боли во мне начали пробиваться молодые побеги, подобно тем растениям, семена которых прорастают лишь в огне. Боль стала моим троянским конем, пробила брешь в броне, окружавшей мое сердце, и попытайся я отгородиться от мира работой, вероятно, я так и не пробудилась бы для нового будущего.

В один прекрасный день я услыхала собственный звучный голос: “Раз Господь велел мне так страдать, значит на то были причины”. Господь? Я огляделась вокруг. Неужели я только что сказала “Господь”? Никогда ничего подобного не приходило мне в голову. Я же атеистка, разве не так? Но стоило мне произнести эти слова, характер моей боли начал потихоньку меняться. Мне стало легче терпеть, предаваться… чему? Я не понимала, но у меня осталось так мало сил, что проще было расслабиться и просто быть .

Очень медленно, в течение нескольких месяцев сердечная рана затягивалась, и я осторожно попробовала перебраться через бездну, стараясь не упасть. В книге психолога Мэрион Вудман “Я покидаю дом отца” я прочла: “Страдая, люди становятся уязвимыми. В их уязвимости кроется смирение, которое позволяет плоти размякнуть под музыку души”. Возможно, это со мной и произошло. Мне стало легче, вокруг как будто посветлело, и я начала замечать кое-какие случайные совпадения ( Бог использует их, чтобы оставаться инкогнито ). Возможно, они и раньше были, просто я их не видела. Я как бы развернулась к ним лицом.

Взять хотя бы то, как я нашла себе психотерапевта. Когда мы с Томом еще жили в Оушн-Парке, в конце нашей улочки перестроили дом. Там поселились Пола и ее муж Марк. Примерно через две недели после нашего с Томом разрыва я каталась на велосипеде по набережной с моей подругой Джули Лафонд, и когда мы проезжали Уодсуорт, она сказала: “Хозяйка этого дома – психотерапевт, которая спасла мой брак, у нее тут кабинет на нижнем этаже”.