Мано Зиглер - Летчик-истребитель. Боевые операции «Ме-163»

В тот же самый день, но чуть позднее я увидел дымящийся и шипящий предмет, который я уже имел удовольствие созерцать ранее и который оказался вовсе не «летающей бомбой», а его предшественником, «мессершмитом» – «Ме-163А». Несколько его моделей были специально созданы для того, чтобы ознакомить нас с особенностями полетов. «Доверять – значит уважать», – подумал я, направляясь в сопровождении Отто Ортзена и Герберта Лангера к большому ангару, где у меня была возможность подробнее исследовать этого маленького монстра и, может быть, хоть что-то понять, найти ответы на интересующие меня вопросы. Отто был одним из техников, а Герберт, совсем юный младший лейтенант, – адъютант нашего командира, который в настоящий момент отсутствовал.

В полумраке ангара, словно съежившийся детеныш летучей мыши и в то же время грациозно распрямивший свои крылья, стоял он – «Ме-163А». Отто открыл люк фюзеляжа, и я уставился на запутанные трубки, которые имели огромное сходство с внутренним устройством обыкновенного холодильника. Как мне объяснили, это оказался двигатель! Хотя одна из трубок была расположена в форме буквы Z и проходила через другую – в виде буквы Т, обе они распределяли горючее в камеру сгорания, где сразу же происходило зажигание, создающее тягу, эквивалентную по мощи двум тысячам лошадиных сил. Отто и Герберт разговаривали, как два профессора зоологии, обсуждающие скелет ихтиозавра, будучи знатоками в этой области. Для меня же предмет их беседы являлся абсолютно неизвестным, и поэтому было непросто уловить, о чем идет речь. Меня сильно впечатлил тот факт, что в столь маленьком двигателе самолета тяга равна двум тысячам лошадиных сил. Это казалось невообразимым, и в то же время так оно и было!

Следующим поразительным открытием для меня явилось то, как здесь был организован быт. Еду готовили потрясающе вкусно! Отварной рис со сметанным соусом и фруктовым вареньем, аппетитные омлеты с вареными почками, макароны высшего сорта с подливкой и гуляшем и бесконечное количество разнообразных других блюд, которые уже довольно давно исчезли с немецких столов. А завтрак? Подрумяненные ломтики хлеба вдобавок к приготовленной яичнице-болтунье или яйцам, сваренным всмятку; кстати, тосты жарились из первосортного белого хлеба! О черном – здесь даже не слышали. И все эти пиршества дополнялись натуральным кофе и чаем. Когда я осведомился, почему здесь такое хорошее питание, то в ответ, в первый раз, услышал такой зловещий термин, как «строжайшая диета». Штабной врач, доктор Данкер, специалист по проблемам здоровья, возникающим в связи с высотными полетами, которого специально направили в наш отряд, объяснил мне, что самолет «Ме-163» обладает таким эффектом, от которого человеческое тело становится очень сильно похоже на закрытую книгу. Также это происходит в результате громадных нагрузок при высоких скоростях реактивного истребителя. На самом деле так называемая «строжайшая диета» являлась не чем иным, как превентивной мерой, направленной на то, чтобы избежать попадания в организм неудобоваримой или вызывающей газообразование пищи. В общем, в нашем организме не должно было оказаться тех продуктов питания, которые могли бы ухудшить самочувствие, ведь перегрузки организма и так были велики. Мысленно я печально попрощался с идеей полакомиться в ближайшее время своим любимым гороховым супом с беконом. Еще доктор мимолетно упомянул, что ожидает меня на следующее утро в барокамере, для прохождения моего первого испытания!

Также я должен был доложить о себе командиру, который прибыл позднее, вечером того же дня. Абсолютно искренне я чувствовал сильное волнение. Просьба перевести меня на реактивные машины отклонялась до этого дважды, и обосновывался отказ тем, что я был «слишком старым». В действительности, в свои тридцать пять лет, я считался «взрослым мужчиной» по существующим стандартам для пилотов истребителей. Но очень скоро я обнаружил, что наш командир Вольфганг Шпёте, который имел около ста побед на счету и звание кавалера Рыцарского креста с дубовыми листьями, не придает моему возрасту особого значения. Он подчеркивал свое дружелюбие, и я почти сразу же попал под его влияние и даже простил ему тот факт, что он, очевидно, не ожидал от меня особых успехов, в силу моего возраста. Сам он был человеком дела, верно исполняющим свой долг, и, даже будучи не на задании, всегда хотел находиться в центре событий, как говорится, быть «хозяином положения».