Александр Иванов - Мой друг — Олег Даль<br />(Между жизнью и смертью)

Олег очень любил на съемках вставлять в текст сценария всякие посторонние слова. Все мы относились к этому иронически, а Олег еще и с какой-то издевкой. Режиссер дергался:

— Олег! Стоп! Ты что говоришь?! Ты что это за чушь тут такую несешь?! Ты что это?!!

— Кто? Я? Вы что, Исидор Маркович… Я говорю точно по тексту!

— Ну, что же я, глухой, что ли?! Вот запись! Ты что?!

— Исидор Маркович, ничего подобного я не говорил. Вот ребята, мы все тут вместе…

Мы:

— Исидор Маркович, да вы что! Он ничего не говорил…

— Да? Ну, значит, послышалось… Давайте еще раз.

Олег опять это же «лепит»:

— Стоп!!! Ну, вы что, в конце концов! Ничего не слышите, что ли?! Вы посмотрите, какую он ахинею несет!!! Ведь это же вообще черт его знает что! Антисоветчина какая-то!

— Исидор Маркович, да ничего такого нет. Он говорит точно по тексту.

«Оскорбленный» Олег уже молчит, стоя в стороне. Потом:

— Исидор Маркович, ну когда это кончится?! Если не так — ну, замените меня. Ну, вырежьте! Но хватит придираться-то… Ну что ж вы так мелочитесь?

То есть разыгрывали просто по-страшному. И бедный Анненский говорит:

— Ну, что же такое… У меня что, галлюцинации слуховые, что ли?

Мы:

— Да, Исидор Маркович! У вас уже галлюцинации.

— Ну… ладно… Тогда ладно…

И понурый, махнув рукой:

— Говорите, ладно! Значит, у меня галлюцинация. Раз вы все повторяете, что он этого не говорит, а я это слышу, значит, у меня галлюцинации.

Вот так разыгрывали. Ну, там все было. Естественно, разыгрывали друг друга — это уж само собой. Но никогда это не было обидно.

Я тоже люблю делать всякие зарисовки с натуры, потому что мы частенько (или наши товарищи) попадаем в смешные ситуации. Ты это все видишь и потом рассказываешь как зарисовку. Люди, у которых немножко больное самолюбие, обижаются. Смотря ведь как рассказывать… Если ты рассказываешь смешную ситуацию, в которую человек попал и вел себя в ней, в общем-то, смешно и алогично, это действительно вызывает смех, но если ты рассказываешь, как он себя вел отвратительно, позорно или в каком он был свиноподобии — это оскорбительно. А в нашей компании этого не было. Мы друг друга разыгрывали и подмечали друг за другом именно смешные черты алогичного проявления характера. Сейчас трудно уже это вспоминать. Так… прорезаются вдруг какие-то моменты — вот сейчас вдруг вспомнил, как Олег очень смешно переиначивал сценарный текст.

Да вообще, Олег всегда мог что-нибудь отчебучить. Мог на полном серьезе, а мог и неожиданное что-то такое «выкинуть». Порой до болезненности доходило его какое-то повышенное творческое самолюбие. Он однажды вдруг у нас со съемки уехал. И уже садился в самолет, когда мы его в аэропорту поймали. Уехал — и все. Оскорбился, как нам показалось, из-за ерунды. А ведь это — раз «ерунда», два — «ерунда», а потом — и смотреть нечего, и роль «пролетела». Он понимал, что из маленьких кусочков, причем точных, создается Работа.

Хорошо, что рейс тогда чего-то задержался. Олега еле поймали, потому что он мог улететь совсем, сказав: «Больше я в ваши игры не играю и в дерьме сниматься не буду». Это он запросто мог, когда его особенно донимала пошлость и в отношениях, и в творчестве. Он мог на все это дело «забить» и уехать. И ему неважно было, какие последуют санкции, какие будут штрафы, будут ли что-то высчитывать, — в этом вопросе он был очень решителен.

Он с режиссером иногда был очень резок. Вплоть до того, что ставил вопрос так: когда он снимается, чтобы Анненского не было в павильоне — просто выгонял. Были такие случаи.

Ну, что тут говорить… В кино, да и не только — в кино это более зримо, — очень много случайных людей, но поднаторевших и считающих, что определенным набором слов и приемов можно сделать так, ничего — нормальное кино. Ну, можно, конечно… Только кому это нужно? Мы часто закрываем на это глаза. Сняли картину — и расстались. И ладно… пускай хлебают люди. Вот Олег (надо признать, к его чести и достоинству) всегда выступал против этого. И если уж попадался очень махровый номенклатурный режиссер, такой опытный «верняк» и с хорошей «рукой» еще где-нибудь, он на это просто сразу реагировал, вплоть до того, что уходил с картины или вообще переставал общаться с режиссером.

Его уходы со съемок в семидесятых годах — это все из той серии. Ведь какая вещь… Известна фраза: искусство держится на «чуть-чуть». Чуть-чуть — и уже пошлость. Чуть-чуть — и вот то, что надо. Но мы часто на это закрываем глаза, идем ради денег, ради экрана на компромиссы, но, опять же, смотря на какие компромиссы… Олег, как мне кажется, почему и уходил… Он ведь не ушел с «Первого троллейбуса», хотя иногда и порывался, потому что понимал: тут хоть на уши вставай — это не произведение искусства, никакая это не классика. Ну, и потом, он был еще молодой совсем.