Борис Минаев - Егор Гайдар

Евгений Долматовский, известный советский поэт, например, три месяца выходил из окружения в сорок первом. Его считали погибшим. Но он выжил – и вышел.

Вот это было понятно каждому в том сорок первом году. Остаться в тылу врага – было страшно: или убьют немцы как коммуниста и комиссара, или, если вернешься, арестуют свои.

Среди писателей и поэтов, которые воевали в составе партизанских отрядов, можно назвать, пожалуй, лишь еще одно имя – Марк Максимов. Его так и звали в литературной среде: «поэт-партизан».

Кстати, он был одним из друзей Тимура Аркадьевича Гайдара.

Осенью 1941 года началась массовая эвакуация детей из Москвы.

Со стороны советской власти это было отнюдь не предложение, а приказ. Родители обязаны были вывозить детей до шести лет из Москвы. Начали составляться списки, пролагаться маршруты, их спешно вывозили на поездах и кораблях в самые разные места. Многие затем не видели своих матерей месяцы и годы.

Почему вывозили? Боялись бомбежек. Первая серьезная бомбежка состоялась 21 июля 1941 года, Москва серьезно полыхала, сразу были десятки, если не сотни жертв, всего от бомбежек в Москве погибло около трех тысяч жителей, но эти цифры неточны, их тщательно скрывали даже через десятилетия после войны. Боялись бомбежек в том числе и потому, что, в отличие от нас, сегодняшних, москвичи прекрасно знали о фашистской бомбардировке Лондона 1940 года. Тогда немецкие самолеты превратили в руины целые кварталы, улицы, районы британской столицы и погибли десятки тысяч человек. Знали и о страшных бомбардировках мирных городов во время гражданской войны в Испании. Маленьких москвичей грузили на поезда и корабли, чтобы вывезти из города. Хотя вера в то, что «война кончится быстро», была в народе еще жива.

Вторая волна эвакуации началась уже в сентябре – октябре, перед самым острым приступом всеобщей паники, который охватил Москву 16 октября. Тут детей эвакуировали уже с семьями.

Деятелей культуры, писателей, например, вывозили в Татарскую АССР, здесь они оказались в маленьком Чистополе, с которым отныне неразрывно оказалась связана история русской литературы. В Чистополе жили писали Борис Пастернак и Николай Асеев, неподалеку отсюда, в Елабуге, покончила с жизнью Марина Цветаева.

Многие писательские дети в октябре 1941 года оказались в чистопольском интернате, среди них – сын Цветаевой Георгий Эфрон (Мур), который в 1944-м погибнет на фронте.

«В те двадцать дней, которые Мур был в интернате, он успел подружиться с Тимуром Гайдаром… Там было множество детей знаменитостей. Дети Зинаиды Пастернак – Леня и Станислав Нейгауз, ночью играющий на разбитом рояле, чтобы не потерять музыкальную форму…» – рассказывает в книге «Ноев ковчег писателей» Наталья Громова.

Да, там были многие писательские дети. Но Мур выделялся среди всех. Только что потерявший мать, он был холоден и надменен. Он не желал читать ее стихи, он с какой-то брезгливостью говорил о ее самоубийстве, он прятал за этой «железной маской» свою гигантскую растерянность.

«…Было в его взгляде много ума, надменности и силы, – вспоминала Гедда Шор, одна из воспитанниц чистопольского интерната. – Сверстники до такой степени не были ему ровней, что ощущение собственного превосходства было неизбежно… В те страшные, военные дни осени сорок первого мы все, от мала до велика, слушали ( по радио . – А. К., Б. М.) сводки Совинформбюро. Но никто из детей не слушал их так, как слушал их Мур. Спросили бы меня тогда, как это “так”, – я бы не сумела ответить. Так слушали сводки раненые в госпитале… Сегодня это слово знаю: причастность. Что делало его причастнее сверстников, которым, как и ему, предстоял фронт? Его зрелость, опережающая возраст? Трагедия семьи, неотступное злосчастие, взорвавшееся самоубийством матери? Он, как те раненые в госпитале, уже был ранен ».

Сын Цветаевой – один из трагических героев своего поколения.

Но почему же среди его друзей оказался Тимур Гайдар? Только ли из-за любви к спорту, суровым мальчишеским играм? Или потому, что и Тимур тоже «уже был ранен»? Именно тогда, в октябре 1941 года от отца перестали приходить письма. Именно тогда ледяной ветер дунул в сторону Тимура – и тоска по отцу стала двигателем и его дальнейшей судьбы.

Казалось бы, что их могло связывать – несчастного сироту Мура, сына расстрелянного в тюрьме НКВД бывшего белогвардейца Сергея Эфрона – и сына Аркадия Гайдара, «любимого писателя советской детворы»? А общее все-таки было.