Дмитрий Минченок - Исаак Дунаевский

Финансово в это время Исаака содержат родители. Плюс участие в благотворительных и студенческих концертах, которые вскоре принесли Дунаевскому некоторую популярность в городе. Он выступал вместе со знаменитым актером немого кино Владимиром Васильевичем Максимовым и премьером харьковского театра Синельникова Виктором Мариусовичем Петипа, сыном прославленного хореографа. В этой же компании оказался актер Александринского театра Николай Николаевич Ходотов, который приехал в Харьков за своей возлюбленной. Ходотов познакомил Исаака с композитором Евгением Борисовичем Вильбушевичем, под музыку которого он декламировал стихи. Вильбушевич аккомпанировал ему то на рояле, то на гитаре.

Читали стихи тех поэтов, кто были тогда в моде: Александра Блока, Валерия Брюсова, Сергея Есенина, Игоря Северянина, Саши Черного. Иногда Дунаевского просили аккомпанировать на этих вечерах, на ходу подбирая музыку, подходящую под поэтические завывания. Знал ли Исаак, что судьба не раз столкнет его с композитором Вильбушевичем и эти столкновения будут до смешного нелепы?

В благотворительных концертах были заняты премьерши театра Синельникова Вера Леонидовна Юренева и Евгения Константиновна Леонтович. Еще недавно юноша Дунаевский был не вправе на них смотреть. Но, перестав быть гимназистом, он обрел права мужчины.

Николай Николаевич Синельников – бог театральной России. Он знал всех «звезд», и его знали «звезды» всех театров Москвы и Санкт-Петербурга. Сумбатов-Южин, Станиславский, Мейерхольд были его если не закадычными друзьями, то, по крайней мере, хорошими знакомыми, с которыми он чувствовал себя на равных.

Синельников, по отзывам современников, в провинции затмевал Станиславского. Говорили, что он продал душу дьяволу, дружил и с красными, и с белыми, понимал толк в женщинах, за счастье почитал дом, в котором много детей, а из городов мира любил те, где больше зрителей в театрах.

В послереволюционные годы, когда всем было не до театра, Синельников сам частенько становился перед началом спектакля у парадного входа в театр и зазывал зрителей на представление. Рассказывали, что дело доходило до анекдота. Если он видел, что шел больной человек, то кричал, обращаясь к нему: «Заходите в театр, сегодня в зале сидит самый уважаемый доктор, он может вас посмотреть в антракте!» А если шел худой, кричал: «Сегодня в буфете очень вкусные пирожки, заходите на представление – домой толстым придете».

Исаак Дунаевский со сверстниками-юристами посещал все театры Харькова. Студенты того времени на галерках делали имя тому или иному актеру. Этот неисследованный психологический механизм уникален и неповторим до сих пор. Все «граждане» галерки разбивались на «левых» и «правых», на эстетические партии, различающиеся лишь пристрастиями. И каждый начинал аплодировать своей половине. Кому громче хлопают – тот или та становятся героями спектакля. Были и такие актеры, на которых «правая» и «левая» сторона сходились. Тогда уже наступал абсолютный триумф.

А был еще и третий случай – клинический. Это пристрастия партера. С партером враждовала вся «верхушка» – до «корня».

Знаменательный случай произошел в 1918 году при белых. Дело происходило в театре Синельникова. Шла пьеска. Роли были распределены хитро. Одна – у примы Юреневой – маленькая, нехорошая. Другая – у начинающей актрисы Никитович.

Студенты стали шумно поддерживать Юреневу, а лысые перворядники – прехорошенькую Никитович. И вот во время одного действия, когда эта бездарность кокетливо прошепелявила свой монолог, первые ряды шумно зааплодировали. Тогда с галерки послышался густой бас старого студента, который уже лет десять учился на юридическом:

– Тише вы, лунатики.

На галерке – гомерический хохот. Глаза всех невольно устремились вверх, а «лунатики» инстинктивно стали вытирать свои головы носовыми платками. Актрисы испугались, прекратили играть, и спектакль прервали из-за хулиганской выходки.

…Смутное время «междуцарствия» в 1918–1919 годах было расцветом бандитизма. За столиками кафе торговали из-под полы бриллиантами и кокаином. Музыканты грассировали и предлагали томным барышням последние произведения «общепита» – жалкую кружку чаю с сахарином. Потом они читали стихи. Бандиты их не трогали.

– Мы – артисты! – гордо произносили вчерашние гимназисты, ныне студенты консерватории братья Дунаевские.

Борис и Исаак многое умели, и для них были открыты любые двери. Особенно для Бориса, который раньше Исаака узнал искус театра и был допущен в святая святых – за кулисы.