Максим Гринкевич - Мешочек

Ну, а рок-н-ролл мы не бросим. Во всяком случае, не сейчас. Не будет вам Стаса Михайлова.

Кто-то из моих друзей, вдохновившись предвесенним солнышком, сейчас собирается в отпуск. Аккуратно складывает в чемодан разноцветные маечки, сбоку зарядку, маску для плаванья, скрипучие шлепанцы, пляжную сумку, на дне которой сохранилось немного прошлогоднего песка. Проверяет в десятый раз документы и билеты, подключает роуминг, выдыхает.

А я ем творожную массу.

Он сидит в самолётном кресле, бегло рассматривая инструкцию по выживанию. Стюардессы на острых каблучках с усилием двигают тележку, наполненную напитками, а в иллюминаторе лениво движутся размазанные по небу облака. Курица или рыба?

Творожная масса со вкусом черники.

Он потягивает в баре через соломинку цветную жидкость, не обращая внимания на плохую музыку. Совсем скоро его сухие от солёной воды ладони будут совершать пробег по горячим женским изгибам. Сдавленный смех перейдёт в тихие стоны, заглушая шум невидимого прибоя. Песчинки застрянут в сброшенной одежде.

Я сейчас доем творожную массу и стану работать.

Он проснётся с утра от головной боли, разглядывая палящее в зашторенное окно солнце. Горький кофе добавит организму сил для следующего рывка, а прохладный бассейн встретить расслабляющей тишиной. Планы на день станут складываться в медленную смену кадров знойного ничегонеделанья.

А я закурю кальян со вкусом мяты и шоколада.

Засыпая уже, внезапно вспомнил детство и свой двор, затерянный в трущобах Мехпоселка. И картинка такая реальная, живая перед глазами. А на ней то, чего давно уже нет в реальности. Я помню, кто-то ещё наверняка помнит, а остальным вот как рассказать?

Ну вот, спускаешься ты по лестнице с третьего этажа, выходишь из подъезда. Прямо перед тобой раскалённая асфальтовая спина двора, дальше забор детского сада «Дюймовочка», где и мне пришлось отбывать свой детский срок. Справа ничего интересного – вытянутый пустой двор. Ну, может, бабушки на лавочке сидят. Одна из них моя. А слева – сначала большая электробудка, рядом помойка, а за помойкой уже неизведанное. Туда надо проскочить, пока бабушки не видят. Особенно моя.

Неизведанное состояло из трёх ржавых гаражей и глубокого лога, поросшего высокой травой, за ними. По дну лога бежала вонючая речка, берущая своё начало из очистительных сооружений ТЭЦ-1. На одном берегу лога, том, который нам не был доступен, были огороды домов, выходивших на соседнюю улицу. Мостик к ним был, но ходить туда было незачем – там было обжито и закрыто. Кроме того там жила злая бабка, которая на нас всё время орала.

А вот на нашем берегу всё было необитаемым и поэтому нашим, детским. Здесь высилась двухэтажная громада потемневших от времени деревянных сараев. Не знаю, кто и когда их построил, но были такие в нашем районе и в других местах. Шаткие лесенки, выпавшие из переходов доски, большие амбарные замки на дверях: там мы обожали лазить. Тем более, что хозяева, если они ещё были живы, этими сараями пользовались редко. Помню только, что в один из них изредка загоняли мотоцикл с коляской, а что было в остальных – нам было неизвестно. Всё было закрыто и никогда на моей памяти не открывалось. Сквозь это сарайное сооружение проходила посыпанная гравием дорожка – она выходила аккурат к речке, там и было место наших игр и секретных совещаний. Трава летом доходила нам до шеи, снег зимой – до колена, а что было под травой и снегом, каким хламом всё было завалено, этого мы никогда толком не знали. Но найти там можно было что угодно.

В сами сараи мы проникли всего пару раз, когда два из них оказались открытыми. Однажды мы пытались делать там себе какой-то импровизированный тренажерный зал. И нам очень повезло, что деревянный пол не провалился под тяжестью гантелей. Помню, что обклеили стены портретами Арнольда Шварценеггера, а вот как занимались – не помню. В другой раз мы нашли где-то противогаз и втроём с пацанами сидели в погребе одного из сараев. Почему-то нам казалось это интересным занятием – сидеть в пыльной темноте. Было страшно, но у нас был противогаз, поэтому мы были уверены, что не задохнемся. И не задохнулись.

Между сараями и гаражами был зажат небольшой кусок земли, который тоже вызывал наш большой интерес. Там стоял целый заброшенный дом. Ну как дом – маленькая хибарка на пару комнат, внутри застеленный грязной клеёнкой стол, хромоногие стулья, заваленный старыми газетами и бумагами пол, тряпки какие-то, лежанка, сахарница без крышки. Понятно, что всё ценное оттуда было вынесено задолго до нас, но для нас важней была атмосфера. Говорили, что когда-то в доме жила одинокая безумная старуха, а после её смерти он стал никому не нужен. Остались только выбитые двери, несколько маленьких террасок бывшего огорода, где даже можно было увидеть случайно вылезшую петрушку, да окна без стёкол. В доме этом никогда не было никаких коммуникаций – ни воды, ни электричества, ни канализации. Как в нём можно было жить, об этом остается только гадать. Но мы тогда на такие темы не думали. Нам было очень страшно заходить в этот дом, пробираясь сквозь заросли огромной конопли, но всегда очень хотелось. Хотя родители, конечно, запрещали. Ох, сколько легенд было придумано про это таинственное место. Мы осматривали вещи, воображали себе бывшую хозяйку дома и страшно боялись, что её неупокоившийся дух бродит где-то здесь – на берегу нашей цветной от мазутных пятен речки.