Марк Алданов - Муссолиниана

Невероятно! Считалось, что, по крайней мере, итальянский спутник Гитлера был посвящен в секреты богов, что он знал истинные намерения фюрера и что на этом он строил собственную политику. Но нет, это не так! Муссолини видел в Мюнхенской конференции точно то же, что видели бедные Даладье и Чемберлен: Третий рейх будет лишь для судетских немцев, потому что Гитлер не нуждается в не-немцах; это гарантирует мир и окажет влияние на большевиков в Европе!

Оказывается, что, как и его английские и французские коллеги, Муссолини в Мюнхене гораздо сильнее заблуждался в политике Гитлера. О реальном мышлении фюрера дуче даже не подозревает, и это в 1938 году! То, что произошло в Мюнхене, стало для него сюрпризом. Чуть менее страшна, может быть, немецкая оккупация Австрии: Разве не он, 26 июля 1934, после убийства канцлера Дольфуса, телеграфировал вице-канцлеру «...Независимость Австрии, которую он защищал и во имя которой он пал, является принципом, который Италия всегда будет непримиримо отстаивать».

Бывшие лидеры западных демократий, и, в частности, покойный Невилл Чемберлен, по крайней мере, публично признали, что их обманули. Муссолини не мог этого сделать, даже если бы он хотел. Он так и не признал ни одной из своих ошибок: «Дуче всегда прав». Эта фраза отображается на всех итальянских стенах, и так, вероятно, дуче действительно и считает!

Это трагикомедия. Муссолини считал, серьёзно и самым искренним образом, что, как никто до этого, он был новым Юлием Цезарем, и его страна – безусловно, самая очаровательная в мире – обладала огромной военной мощью. Этот тезис он огласил в июне 1940 года. В своем выступлении в Palazzo Venezia, дуче сказал: “ Nous entrons en guerre contre les démocraties ploutocratiques et réactionnaires”. «Мы идем на войну против плутократических и реакционных демократий. Пролетарская и фашистская Италия впереди уже в третий раз, сильная и гордая, не смотря ни на что. “Наш пароль – побеждать!”». Читатель догадается об остальной части мысли: «И победим!»... Конечно.

Независимо от исхода войны, даже если Англия потерпит поражение, это произойдет лишь из-за Германии. И никто ничего не может поделать против очевидного факта: как итальянские кампании в Северной Африке, так и экспедиция в Албанию были провальны как с военной, так и с политической точки зрения. В последнее время мы неоднократно видели неудачи в искусстве войны. Но Гамелен, незадачливый Французский генералиссимус, имел по крайней мере на это оправдание: он имел дело с немецкой армией, а не с греческой. И, кроме того, он, как и его начальник, Даладье, находятся сейчас в тюрьме. Подготовка албанской политической кампании была не лучше. Муссолини не знал, что Греция подготовится. Он не знал, что англичане сразу захватят авиабазы, чем значительно приблизятся к Италии. Он не знал, что Гитлер со снисходительной презрением позволит бить итальянскую армию, чтобы показать своему другу, что без Германии тот бессилен. Но что же тогда он знал? Что его появление было предсказано Данте и Иоанном, а также чудесами в Албании, Тренте, Бардии и Бенгази? Баланс уже совершенно ясен: все победы одержаны немцами, все проигрыши подготовил, организовал, и даже осуществил Муссолини. Похоже, он планировал свое дело, когда однажды сказал, что более слабые страны в союзе с мощными странами в итоге используют их руки (оружие).

Всё сегодня оборачивается против него и его почитателей, всё его старое бахвальство, все «Средиземное озеро наше», и «20й век итальянского могущества», и «Дуче для вашего процветания», и «божественная натура» Дуче, и «политический необоримый гений» Дуче и «Ура!», «Гип-гип» и «Для нас!». Сегодня мы решительно не можем читать без улыбки об официальной публикации Муссолини своих диалогов с балкона Палаццо Венециа с «восторженной толпой»: «Батальоны! В случае войны, будет ли что-то невозможное для вас?» «Нет!», восклицает восторженная толпа… В предисловии для книги Грациани «Южный фронт», он сказал: «Эта книга показывает, что нет ничего невозможного для итальянцев, при должном контроле и проникновении большим идеалом». Что же должен думать несчастный маршал, когда читает это предисловие? Поэтому ли он проявил меньшую гениальность в Ливии, чем когда-то в Эфиопии? Или дело в том, что менее приятно иметь дело с англичанами, чем с беспомощными против иприта эфиопами? Или «идеал» стал не такой свежий, как несколько лет назад?

Вдохновенным этот идеал никогда, кажется, не был. Незадолго до начала войны я был в Риме и видел дуче, кажется, на большом спортивном празднике. Он был на высоте своего успеха, он уже завоевал Эфиопию и «создал империю». Но огромная толпа аплодировала лишь после его появления и еще чуть-чуть после нескольких слов, которые он произнес. На следующий день все газеты напечатали, что его приветствовали «неописуемыми овациями». Вот почему я остаюсь (нрзб.), когда повторно читаю в редакции его речи с балкона, скоропись слов и скобок, например: «Легионеры прокричали, как один человек “Да!”», или «Чернорубашечники ответили единодушным “Нет!”», или, для разнообразия, «толпа воскликнул в один голос: “Мы готовы!”». В Италии у меня было отчетливое впечатление, что люди его не любят и что интеллектуалы ненавидят прессу.