Хэзер Дьюи Макадэм - Их было 999. В первом поезде в Аушвиц

Но главная экономическая ловушка сработала в июне 1941 года, когда Мах со своей шайкой обратился в РСХА, германское Главное управление имперской безопасности, предложив немцам забрать словацких евреев. В марте 1942 года премьер Тука доложил парламенту, что «представители немецкого правительства выразили готовность принять всех евреев». Но стоимость «переселения» одного еврея составляла 500 рейхсмарок. То есть это не немцы будут платить за рабочую силу, а, напротив, словаки еще и приплатят за то, что предоставляют им евреев-рабов. Любопытно, была ли включена указанная подушевая стоимость отдельной статьей в бюджет?

Министерству транспорта во главе с доктором Гейзой Конкой наверняка пришлось в поте лица биться над каждой мелочью – к примеру, в каких вагонах можно перевезти одну тысячу «лиц» по местности со сложным рельефом, вплоть до горных серпантинов. Вагоны для скота представлялись самым экономически оправданным средством; у немцев уже имелись замеры и расчеты, которые показывали, что в такой вагон помещается вдвое больше людей, чем лошадей или голов скота. На перевозку тысячи человек потребуется 20 таких вагонов, сцепленных в единый состав. Получится даже не просто состав, а настоящий транспорт .

Это был титанический труд. Требовалось не только реквизировать у железной дороги вагоны для скота, но и обеспечить автобусы для доставки «лиц» из дальних деревень в места временного содержания, которые должны быть достаточно крупными, чтобы разместить в них уже прибывших, в ожидании, пока не наберется столько людей, сколько необходимо, чтобы транспортировка в рабочие лагеря стала экономически эффективной. Кроме того, предстояло найти станцию, которая могла бы принять у себя как минимум 20 товарных вагонов на запасных путях. На востоке Словакии такая станция имелась в небольшом городке Попраде, она позволяла пропускать составы с юго-востока и северо-востока без помех для основного движения. Конке, опять же, нужно было место для содержания людей. А в Попраде как раз стояло надежно огражденное двухэтажное здание казарм. Задача решена.

Там и сегодня можно увидеть выглядывающие из-под кустов ежевики и поросшие травой старые рельсы, которые отходят вбок от действующих путей попрадской станции. Менее чем в метре от казарм, где держали девушек, эта линия сворачивает в сторону складской зоны с ржавеющими вагонами. Вдали виднеются вершины Высоких Татр, рисуя белоснежный орнамент на фоне синевы небес.

Организаторы, вероятнее всего, специально планировали отправку первых транспортов именно из сельской местности. Во-первых, если возникнут непредвиденные ситуации, они привлекут меньше внимания. А во-вторых, в случае протестов и беспорядков, гардисты смогут подавить сопротивление без широкой огласки. Правительство не хотело создавать поводов для беспокойства. Ведь парламент еще не принял закон, который придал бы депортации евреев легальный статус, и все должно было выглядеть по возможности обыденно. Де-юре, разумеется, никто никого не депортировал. В правительственных документах девушки назывались «работниками по найму».

Как и когда получилось, что целевым контингентом стали именно молодые незамужние женщины? Кто это предложил? Едва ли всю вину можно возложить на кого-то одного, но решение, несомненно, принимали мужчины. Интересно, они посмеивались, сочиняя официальную причину отправки первого транспорта – «обеспечение рабочей силой строительства жилья» для новых порций рабочих-евреев? Они сочли это удачной шуткой? Кому нужны 999 девушек на строительной площадке? В какой-то момент возник слух, что девушек везут работать на «обувную фабрику». В то время Словакия считалась одним из крупнейших в мире производителем обуви, а обувная компания T. & A. Baťa была в числе главных словацких работодателей. На самом деле, в Аушвице-Биркенау действительно создали обувное производство, его хозяином был Ян Антонин Батя, но – насколько мне известно – никто из этих 999 девушек там не работал. Мысль, что их дочерям предстоит трудиться на обувной фабрике, успокоила большую часть встревоженного народа. Но это был лишь шулерский трюк, правительство играло краплеными картами.

Следующим этапом неминуемого стало воплощение проекта в жизнь. Итак, немцы установили, что для одновременной перевозки сотен людей лучше всего годятся вагоны для скота. Конка со товарищи согласились с их выводами. Хоть кто-нибудь из них подумал, как холодно будет юным женщинам в платьях и юбках в продуваемых сквозняками товарных вагонах – особенно если это март, а дорога лежит через Татры и Карпаты? Кому пришла в голову идея собирать девушек в Шаббат? Или поставить в каждый вагон по два ведра, одно – с питьевой водой, а другое – пустое, в качестве параши. Кто-нибудь из этих мужчин принял во внимание, что у девушек бывают месячные? Разумеется, нет! Шла психологическая война, которая вскоре перерастет в геноцид. Организация перевозки была масштабной задачей, но, когда дело дошло до практической реализации, хоть один из организаторов вспомнил о собственных дочерях? Родных сестрах? Двоюродных? Разве кто-то из них хоть на миг задумался и сказал себе: «Все идет не так, как я себе представлял. А куда уродливее. Омерзительнее. Ведь это девочки»?