Я ответил своему маститому собрату: «Париж, 11 августа 1914 г. Секретно. Мой дорогой президент, мы неоднократно обращались с указанием, которое вы столь правильно считаете необходимым. Мы обратились даже к Сербии в то же время, что и к России, и выдали вперед большие суммы денег из нашей ссуды для Сербии для вящей уверенности, что наши советы будут услышаны. В настоящий момент, по сведениям военного министерства, доставленным рядом агентов, можно заключить, что один или самое большее два австрийских корпуса пришли на север от Констанца или в направлении Фрейбурга сменить баварцев, отправленных, по тем же сведениям, в Австрию. Согласно этим сведениям, упомянутые австро-венгерские войска состоят из инсбрукского корпуса и из кроатов. Но граф Берхтольд вчера формально объявил Дюмену, что это известие ложно. Во всяком случае в данный момент ни на бельгийской, ни на нашей границе нет австрийцев. Это не означает, что их не будет там завтра. Примите уверение, мой дорогой президент, в моей преданности». Фрейсине, которому его обязательная деликатность никогда не позволяла оставаться в долгу перед кем-либо, поспешит благодарить меня: «11 августа. Господин президент, я вам чрезвычайно благодарен и вижу, что Вы сделали все возможное. Остается только ожидать событий. Будем надеяться. Преданный вам Ш. де Фрейсине».
Мысль Фрейсине вполне правильна. Если Россия, как мы продолжаем думать, быстрее провела свою мобилизацию в направлении Галиции, чем в направлении Германии, она должна быть уже теперь в состоянии начать наступление против Австрии, даже не дожидаясь дня, указанного великим князем Николаем Николаевичем. Хотя мы советовали быстрое выступление в том и другом смысле, я прошу Думерга запросить в Санкт-Петербурге, возможно ли было бы для России, по крайней мере, немедленное выступление против Австро-Венгрии. В тот день, 10 августа, нам действительно не были известны те приказы и контрприказы, которые в конце июля привели генеральный штаб и правительство императора Николая II от частичной мобилизации к всеобщей мобилизации. Лишь гораздо позднее после войны французские министры и я узнали, как это происходило в Санкт-Петербурге. Но даже не зная всего, мы вынуждены констатировать, что медленность русской мобилизации и концентрации русских войск делает нашего русского союзника неспособным действовать с желательной быстротой.
В России все еще занимаются дипломатической стратегией. Русский посол в Константинополе не теряет надежды привлечь Турцию на сторону Тройственного согласия. Даже сам Бомпар сообщает нам, что ежедневные разговоры Гирса с Великим Визирем принимают благоприятный оборот. Русский посол полагает, что возможно добиться даже фактического союза с Турцией, если обещать ей в случае окончательной победы территориальные выгоды на Балканах без ущерба для той компенсации, которую сербы, греки и болгары должны получить за счет Австрии. Если эта возможность соглашения действительно серьезна, то французское правительство, разумеется, не намерено упускать ее из виду. Думерг повторяет это в Лондоне, равно как в Санкт-Петербурге. Однако исходит ли идея этих соглашений от Великого Визиря или от Гирса? Принял ли ее Энвер-паша? И что скажут об этом балканские народы? [19]
Сазонов, постоянно приводящий в замешательство множеством своих импровизаций, продолжает, с другой стороны, на все лады переговоры, начатые им в Бухаресте и Риме. Наш посланник в Румынии опасается, что Россия захочет форсировать эти переговоры и что в конце концов самолюбие короля Карла встанет на дыбы. Румынскому Гогенцоллерну стоит великого труда уже согласиться на сохранение нейтралитета.
Что касается Италии, то она никоим образом не дала маркизу Карлотти ди Рипарбелла, почетному послу в Санкт-Петербурге, мандата для переговоров с Сазоновым. Посол разговаривает с русским министром иностранных дел совершенно частным образом. С этой оговоркой маркиз Карлотти не скрыл от Сазонова, что уже независимо от Трентино, Триеста и Валлоны, необходимо будет Италии также побережье Далмации. Под большим секретом он открыл своему собеседнику, что Германия и Австро-Венгрия, со своей стороны, прилагают все усилия, чтобы добиться помощи Италии, и обещают ей уже сейчас Ниццу и Савойю, Корсику и Тунис. Однако Сазонов не падает духом и, в ожидании, что Италия сделает выбор между своими обольстителями, он снова посвящает свою изобретательность балканскому пасьянсу.
Читать дальше