AnaVi - 15.18.365 - Цветы, которые не умирают

и, может, даже не враги.

Но, к сожалению, в их лицах

не вижу кроме ни… ни зги.

Смотря в глаза, я вижу холод,

слепую злобу, ярость, гнев…

Им наплевать на боль и голод,

что объедают меня… Тлен.

И насыщения не прибудет

от пережевывания блюд.

Тот голод, что во мне бушует,

зависит от душевных мук.

Меня пугают эти лица -

их порицание, тишина…

Меня пугают их улыбки -

ухмылки в сторону меня.

И словно ястребы глядя,

крадут движения, мысли…

Они кружат вокруг меня…

В грехах пороках? Были б…

Им нужен повод, нужен смысл -

прожить еще пару деньков.

Согревшись лишь от пары мыслей:

«оказывается неплохо все!».

«Есть та же, что живет и хуже»:

и дела до меня уж нет.

Они в спокойствии все курят,

оставив падаль на десерт.

Так странно это, но, по сути,

пугает же не этот взор.

Не лиц та сталь и зависть… Лучше!

То отражение в них… мое.

Она красива и стройна,

она свободна и вольна.

Горда, крылата, весела,

добра, сердечна и сильна.

Она была моей подружкой

и ахиллесовой пятой.

Любимый человек, нечуждый,

что, не боясь, кидался в бой.

Моя хорошая девчонка,

сестра, родная, визави.

Ей места не было тут только -

она всегда была внутри.

Она всегда жила у сердца

и грела душу по ночам.

Чтобы с рассветом – вновь за дверцу,

не выдержав житейских ран.

Но через день она рождалась

и заполняла душу вновь.

Та боль потери вмиг стиралась,

и воцарялся мир, покой.

Проходит время и с улыбкой,

я вспоминаю все те дни.

Где были счастливы, пусть зыбко,

где мы вдвоем и мы дружны.

*

Она красива и стройна,

она всегда у сердца.

Но силы нет, как и тепла,

и нет поддержки. «Греться!».

Она бездвижна, холодна,

молчит, от меня скрылась…

А низкий голос из меня:

«она сломалась, вскрылась!».

Простив однажды, не забыть

той мерзости и черноты.

Той боли слов и злобы лиц,

смрада того внутри.

Нам не забыть холодных глаз

и шума, что вокруг.

Как спиц острей пронзали нас:

«не бить, не убить вдруг».

Нам не забыть битья посуды

и треска мебели, вещей…

Но мы простим – ведь нам нетрудно

пройтись по гордости своей.

Простив однажды, не забыть

их унижения, порицания…

Но нам прощенными не быть -

и это наше наказание.

Преодолеть бы расстояние

и взяться за руку твою.

Обнять покрепче, до сияния,

и молча слушать тишину.

Забыть невзгоды и проблемы,

отречься от житейских смут.

И окунуться в мир без блефа,

что создан теплотою рук.

Растаять от твоей улыбки

и потонуть в глубине глаз.

Но это плод моей ошибки

и эта пьеса не про нас.

Я что и, правда, дешева

и все слова мои туфта?

Ты, как актриса, не нова,

тебе похлопают, но зря.

Да, Darling, вскрыла ты мою личину

и вытащила суть на свет.

Но знаешь… мне совсем не стыдно,

я продолжаю путь наверх.

Когда-то, может, и цепляло -

я истерила по ночам…

Но вот сейчас нет дела, Ана,

я излечилась – нет тех ран.

Тебя пыталась разуверить…

Итог – поверила сама!

Ее не существует, веришь?

Антракт, расход по сторонам.

Мне воспарить бы в небеса

и крыльями хоть раз обжечься.

Но жизнь же не начнет с нуля,

коль не мечтать, так хоть согреться.

Я видела их пустоту,

как жаль, что поздно, упустила.

Их душ ту мерзость, темноту -

такой момент себе подсмыла.

Я проиграла, захлебнулась…

и пусть, в истерике не бьюсь.

С улыбкой скроюсь же, не дуясь,

мечтая сбить их жалкий пульс.

Она пропащая душа,

навряд ли будет прощена.

Внутри нее лишь темнота,

она одна и не нужна.

Еще немного и свихнусь,

еще немного и… прощусь.

Вздохну, свободно усмехнусь,

и взглядом к небу обращусь.

С ним помолчу, раскрою крылья,

взмахну, от крыши оторвусь…

Но пролетев лишь часть от мира,

спикировав, я разобьюсь.

А утром встану с тем же солнцем

и вновь стандартные дела.

Ведь ангелы не с дном, а с донцем

и существуют до конца.

Мы утонули в нашей лжи,

погрязли в грубости и злобе.

Мы пресекаем этажи,

чтобы пропасть в земли утробе.

Нам проще тело погубить -

пикируем, забыв проститься.

Чем попытаться пережить