Василий Авченко - Литературные первопроходцы Дальнего Востока

Свои классики появились у каждого народа. Русский язык делился с коренными жителями Востока и Севера письменностью – а те обогатили его новыми оттенками и даже словами, начинающимися с буквы «ы» (якутские посёлки Ыллымах, Ытык-Кюёль, Ымыяхтах). В русскую словесность пришло дыхание уссурийской тайги, чукотской тундры, Тихого океана. Особая реальность требовала особых слов – и в нашем языке появились тайфуны и хунхузы, фанзы и манзы.

Даже сейчас Дальний Восток нередко воспринимается так называемой Центральной Россией («так называемой» – поскольку в строго географическом смысле Центральной Россией давно стала Сибирь) как другая планета, таинственное зазеркалье.

Если сравнить Японское море по степени его освоенности русским языком с Чёрным или Балтийским, первое проиграет. Доныне на востоке – избыток тем и недостаток целинников. Восточная окраина не избалована обилием талантов нелокального масштаба. В Высшей лиге за Дальний Восток чаще всего играют легионеры. Местные кадры растут с трудом – климат неподходящий?

Московский или питерский, киевский или одесский, уральский или кавказский тексты русской литературы хорошо известны. С дальневосточным текстом – сложнее. У той же Одессы были Бабель [123] Исаак Эммануилович Бабель; 1894–1940. , Багрицкий [124] Эдуард Георгиевич Багрицкий; 1895–1934. , Олеша [125] Юрий Карлович Олеша; 1899–1960. , Катаев [126] Валентин Петрович Катаев; 1897–1986. , Козачинский [127] Александр Владимирович Козачинский; 1903–1943. … На Дальнем Востоке шла и идёт никак не менее интересная жизнь, чем в Одессе, но своих Бабелей не нашлось – и целые пласты героев и сюжетов канули в Японское, Охотское, Берингово моря.

Почти нетронутое месторождение – азиатское соседство. А ведь взаимное проникновение Азии и Европы, обозначившееся было в литературе восточной эмиграции (Арсений Несмелов [128] Арсений Иванович Митропольский; 1889–1945. , Юльский [129] Борис Михайлович Юльский; 1912–1950. , Щербаков [130] Михаил Васильевич Щербаков; около 1890–1956. , Валерий Перелешин [131] Валерий Францевич Салатко-Петрище, в монашестве Герман; 1913–1992. , Байков [132] Николай Аполлонович Байков; 1872–1958. …), могло дать интереснейшие плоды. Но даже дальневосточники, щеголяющие близостью к Азии, остаются почти изолированными от соответствующих культур. Им (нам), как и соотечественникам по ту сторону Урала, ближе и понятнее западные литература и музыка.

Наиболее адекватное отражение Владивостока 1990-х годов дали даже не писатели, а профессор-юрист Виталий Анатольевич Номоконов, сочинивший учебное пособие по организованной преступности, и механик Сергей Владимирович Корниенко – автор книги «Ремонт японского автомобиля». Пространство и время осмысливались нехудожественными текстами – вплоть до газетных объявлений и милицейских сводок с их невыдуманным драматизмом и неожиданной поэзией.

Джойс [133] Джеймс Джойс; 1882–1941. и Эренбург [134] Илья Григорьевич Эренбург; 1891–1967. сопоставляли Владивосток с Сан-Франциско. Сходство действительно есть, и не только внешнее. Один из персонажей Джека Лондона сетовал: «В Сан-Франциско всегда была своя литература, а теперь нет никакой. Скажи О’Хара, пусть постарается найти осла, который согласится поставлять для “Волны” серию рассказов – романтических, ярких, полных настоящего сан-францисского колорита».

Вопрос в том, где найти этого самого осла. И, главное, чтобы он при этом не был ослом.

Тем более что в 1990-х годах народ повалил с Дальнего Востока толпами, наперегонки. Теперь на миграцию в страну, а не из страны, а внутри неё – на восток, а не на запад, смотрят как на подвиг самоотречения, изощрённый дауншифтинг или особую форму помешательства.

Распад СССР сделал Дальний Восток ещё более периферийным, чем это задано самой географией. Столичные писатели перестали ездить в «творческие командировки», местных уже никто не читал. Разрушение системы книгоиздания и книгораспространения больнее всего ударило по малолюдным отдалённым регионам.

Сегодня всё держится на редких энтузиастах. Вернее даже – подвижниках.

Чем связаны герои этой книги – Гончаров, Чехов, Арсеньев, Лондон, Пришвин, Несмелов, Куваев?

Чехов и Арсеньев чтили Пржевальского.

Арсеньев дал компас Несмелову, уходящему в Китай, и вдохновил Пришвина на поездку в Приморье…

Но всё это – внешнее.