Владимир Берязев - Воспоминания о Николае Шипилове

Но не только забавные экспромты удавались Коле легко, без помарок. Помню, свою замечательную «Песню о вранье» он написал ровно за семнадцать минут. Я невольно засек это время — ровно столько длился мой поход в столовую университета, в общежитии которого мы праздновали Новый год. А одну из лучших своих песен — «Я пришел на вокзал…» — Николай сложил в голове за полчаса, пока шел от нашего дома к железнодорожному вокзалу и потом обратно. Дело было в полночь («на табло три нуля»), перестал ходить всякий транспорт, поэтому Коле тогда пришлось вернуться и заночевать у нас. Помню, он пришел и почти с порога спел нам эту свою уже абсолютно законченную песню:

Вспоминается еще история, свидетельствующая о силе и глубине творческой концентрации внимания у Николая. Однажды я стал свидетелем его ссоры с любимой женщиной. Дело было поздним зимним вечером. Нас было человек пять, и мы из одной компании ехали в другую. На остановке мы долго стояли, ожидая трамвай, и наблюдали эту ссору. Затем Коля отошел в сторонку и застыл в одной позе. Он проигнорировал подошедший трамвай — в результате вся компания осталась ждать нового трамвая. Попытки вывести Колю из ступора были безрезультатны, он продолжал стоять как истукан. Наконец я подошел к нему и спросил: «В чем дело? Что с тобой?» «А я, Серега, песню сочиняю», — ответил он. Вскоре он исполнил эту свою новую песню, написанную в состоянии параллельного внимания…

Многие сюжеты приходили Коле во снах. И я, и Марина не раз слышали от него об этом. Эта выписка из дневника — одно из подтверждений тому:

«30 ноября 1984 г. Ночью несколько раз просыпался без тревоги, потому что вдруг ясно увидел сюжет повести или пьесы, фабула которой проста, но богата возможностями. Это день рождения человека, философа от сохи, мастера, любящего книги. Он обходит в свой день рождения тех, кто в нем нуждается. Многие не знают про это событие, а он и не говорит. Кто-то знает. Ситуации возникают не одна из другой, а он избирает их сам — день рождения. Где-то чинит бачок для унитаза. Где-то соучаствует человекам. Бабка везет бутылки. Он ей: — Сегодня четверг — ларек-то не работает. — Ахти! — говорит бабка и везет обратно бутылки. Что-то беспокоит его. Он понимает, что невольно обманул бабку, что не четверг, а среда, к примеру. Бежит искать старую. Не находит, или находит, и бабка обрушивается на него со всей руганью. Нужно разработать драматургию этого сюжета. Надо писать и срочно».

Еще одна черта Шипилова, бросавшаяся в глаза, — его огромная коммуникабельность. Это был просто гений общения, обладавший необыкновенной способностью притягивать к себе новых друзей. К нему часто подходили, как к старому знакомому, какие-то люди на улице — делились новостями, что-то спрашивали, рассказывали о себе. Он охотно поддерживал разговор, перебрасываясь общими фразами. Когда человек прощался и уходил, на наш вопрос «кто это?» Коля улыбался и отвечал: «Понятия не имею». «Так что ж ты ему не сказал: извини, мужик, ты обознался?» — удивлялись мы. А Коля отвечал: «А вдруг мы где-то встречались с ним, а я не помню! Зачем человека обижать? А потом, мне ведь интересно с ним поговорить».

Так же легко, без малейших усилий Коля и сам заводил новые знакомства. Для него не представляло никаких сложностей познакомиться с любым человеком, быстро подружиться с ним и найти общий язык. Мне, как психологу, было очень интересно понять, каким образом у него это получается. Я заметил, что людское притяжение, «примагничивание» к Николаю было вызвано его огромным интересом и вниманием к каждому, кто попадал в поле его внимания. Он в каждого старался вглядеться и понять о нем что-то главное. Это был интерес и писательский, исследовательский, и человеческий. Секрет был прост: он искренне любил людей, был прост, открыт и душевно щедр с ними. Иначе говоря, писатель в нем дополнял человека. Николаю были интересны все люди, не исключая бывших уголовников, бродяг и бомжей — их он очень жалел, делился мелочью, которой у самого было негусто, и всегда находил с ними общие темы. Я видел, что он обладал даром целостного внимания, сопереживания, с помощью которого он сканировал каждого человека, понимал его существо и общался напрямую с глубинным ядром его личности. Можно сказать и проще: ноу-хау шипиловского общения в том, чтобы говорить с каждым новым человеком так открыто и душевно, словно ты знаешь его тыщу лет, легко минуя все социальные и коммуникативные барьеры. При этом Николай не суетился, не стремился никому понравиться, не лез в душу и был, как говорится, самодостаточен. Все это в сочетании с неиссякаемым шипиловским юмором и наплевательским отношением к жизненным трудностям пробуждало в людях огромную симпатию и желание продолжать общение. А так как степень открытости Коли и его простота в общении были просто фантастическими, у многих возникала иллюзия, что они являются его близкими друзьями. Он не мешал им думать так, но на самом деле его ближайший круг друзей был совсем не так уж широк. Всего несколько человек, которых он знал долгие годы и кому безгранично доверял, составляли это особое шипиловское братство.