Нелли Гореславская - Андрей Громыко. Ошибка мистера Нет

«Едешь, бывало, – вспоминает Громыко о годах своей юности, – всего-то десяток с небольшим километров от нашей деревни до Ветки, остановишься у какого-нибудь колодца, чтобы коня напоить, глядишь: а из дома уже выбегает хозяйка, дает тебе ведро и участливо спрашивает:

– А может, еще чего надо?»

Позднее, уже после его смерти, сын Андрея Андреевича Анатолий Громыко в своих воспоминаниях об отце вспомнит и еще одно его высказывание о старообрядцах: «Крепки духом они были невероятно. Дело было не только в защите ими старой веры, но и справедливости. Они понимали ее по-своему, мистически, но, главное, были большими патриотами».

Возможно, поэтому, из-за своей приверженности к справедливости, славилась Ветка своим бунтарским духом, за что ее жителям приходилось не раз жестоко расплачиваться. Так, в 1735 году императрица Анна Иоанновна, оставившая в истории России о себе недобрую память, не пощадила и ветковчан: сорок тысяч из них выслала с обжитого места в дальние края, а сам город предала огню. Город не исчез с лица земли и через некоторое время снова отстроился, но через тридцать лет уже другая императрица, на сей раз Екатерина Великая, снова наказала его непокорных жителей. Екатерина самодурством не грешила, она наказала ветковчан за то, что в их городе нашел себе укрытие Емельян Пугачев. Было, правда, это еще до начала той крестьянской войны, которую он возглавил и которая тогда охватила своим пламенем немаленькую часть Российской империи. Именно в Ветке Пугачев провозгласил себя императором Петром III, именно там он получил «пашпорт», который помог ему благополучно проходить опасные места. Екатерина, к счастью, город не жгла, но вот двадцать тысяч его жителей отправились пешком через всю страну в Сибирь – на вечное поселение. Их потомки и до сих пор живут в тех местах.

Кроме бунтарства славилась также Ветка своими мастерами: строителями, краснодеревщиками, резчиками по дереву, золотильщиками, иконописцами, чеканщиками. Они ездили строить и украшать соборы и богатые дома в Москве, Петербурге, Киеве. А еще были в Ветке люди редкой профессии – книгары. Так называли здесь создателей книг. Некоторое время назад в Париже была продана за огромную сумму книга «Апостол», ее издал еще в 1574 году первопечатник Иван Федоров. Так вот, вторая такая же книга хранится в Ветке, в местном музее. Есть чем гордиться ее жителям.

Возможно, именно почтительное отношение к книге, принятое в родных местах, пробудило у маленького крестьянского мальчугана любовь к ней, к знаниям, оставшуюся у него на всю жизнь и сыгравшую, похоже, главную роль в его удивительной судьбе. Судьбе, которая вознесла его из забытой Богом деревеньки, расположенной на далекой окраине Русского государства, к вершинам власти и политики. Впрочем, в те первые годы существования молодой Советской страны такая судьба отнюдь не была исключением – социальные лифты, возносившие ребятишек из глухих российских деревень и захудалых городишек к вершинам политики, науки, техники, искусства, работали с полной нагрузкой. Главное – было бы желание, был бы характер и способности, а возможности осуществить эти желания и раскрыть способности талантливой молодежи предоставлялись самые широкие.

Ну а характер и способности – это уже от Бога и от родителей.

Родился Андрей Андреевич в 1909 году в семье крестьянина-бедняка, который, чтобы сводить концы с концами, был вынужден постоянно уходить на заработки – в основном на заготовку и сплав леса. Лет с тринадцати участвовал в этих походах за заработком и Андрей.

О своих родителях Громыко всю жизнь вспоминал с огромной благодарностью. Обыкновенные крестьяне, они оба, и Андрей Матвеевич и Ольга Евгеньевна, были грамотными, умными в житейском смысле людьми и неутомимыми тружениками. Увидеть их праздными было невозможно: если отец не работал в поле или во дворе, то плотничал, косил, ремонтировал упряжь, заготавливал в лесу дрова. Собственно, иначе, не трудясь в поте лица своего с утра до вечера, было и не выжить. И все-таки домишко их на окраине деревни был таким старым, словно простоял уже лет сто. На дворе корова и лошадь, но и те на две семьи, как и домишко, потому что был у отца Андрея еще брат.

Сегодня многие любят поговорить о том, какой хорошей и процветающей была жизнь в дореволюционной России, как зажиточно жили крестьяне до коллективизации – те, кто умел и любил трудиться, как, например, кулаки, о которых столько слез пролито в перестроечные и постперестроечные годы. Но сами-то крестьяне почему-то называли кулаков мироедами. Почему, интересно? Почему не у всех крестьян получалось стать такими зажиточными хозяевами? К примеру, родители Андрея Громыко были грамотными, непьющими, не чурались никакого труда и детей к тому же приучали. А жили вот так – едва-едва сводя концы с концами, не всегда картошки хватало до нового урожая. Так же жили и их соседи. О такой же жизни до революции мне рассказывала моя бабушка, которая родилась в начале прошлого, двадцатого века, но жила не на Гомельщине, а в нашем среднерусском Нечерноземье. Конечно, может, и жили где-то крестьяне неплохо, но не в наших краях. Возможно, там, где земли плодородные – где-нибудь на Кубани. Но велика ли Кубань по сравнению со всей Россией…