Иван Панкратов - Индекс Франка

Когда Вадим медленно протянул к ним руку, Платонов и произнёс:

– Полицию вызывайте. Прямо сейчас.

Ошеломлённая происходящим Эльвира взяла телефонную трубку и, не отрывая взгляд от Белякова, стала нашаривать кнопки на аппарате. Но в этот момент раздался голос Лидии Геннадьевны:

– Сынок, не надо. Прошу. Ты очень старался – но пусть уже врачи помогут.

Она сказала это тихо, почти шёпотом, но все её услышали. Секунду спустя ножницы были снова на столе. Не спуская с Вадима глаза, Платонов медленно приблизился, протянул к ним руку, взял и передал Эльвире.

– Вы не будете мне мешать осмотреть маму? – выждав немного, осторожно спросил Виктор. Беляков отрицательно покачал головой. Хирург повернулся обратно к Лидии Григорьевне.

Долго разбираться не пришлось. Под колготками на правой ноге, ближе к колену, было большое, с детскую голову, образование, скрытое под мокрой от гноя повязкой. Нога от него смотрелась очень необычно, даже несколько неприятно, несмотря на то, что повидал в этой жизни Платонов всякое.

Лидии Григорьевне помогли стянуть колготки; Эльвира разрезала повязку. Платонов постоял несколько секунд без движений, просто глядя на увиденное, потом коротко кашлянул, хотел задать вопрос, но слова застряли у него в горле.

– Семь месяцев, – сказала Белякова. – Вы же это хотели спросить?

– Именно.

– Всё очень плохо?

– Я… Я не очень в этом разбираюсь… Разбирался он нормально. В допустимых пределах. Он видел перед собой несомненную саркому бедра. Махровую, в самом расцвете – а то, что для саркомы можно назвать расцветом, для человека практически всегда означает конец… И вот уже понятны бледность женщины, её слабость, впалые щёки и обвисшая на кистях и шее кожа.

Первой не выдержала Эльвира:

– Да как можно было до такого допустить? – маска, частично сползшая на подбородок, немного мешала ей говорить, и она сняла её. – Вы же взрослый человек, ещё и учительница!

Лидия Григорьевна в ответ виновато пожала плечами. Платонов видел, что она избегает смотреть на опухоль.

– Ничего страшного ещё не произошло, – внезапно услышали все скрипучий голос Вадима. Стоя у стены, он не мигая смотрел на яркий потолочный плафон и говорил сквозь зубы, из-за чего голос его был ужасающе шипящим. – У нас получится, мы всё преодолеем. Мы же вместе. Это мама, понимаете?

Резко опустив взгляд, он слезящимися глазами посмотрел на Платонова. Желваки ходили под кожей, словно на щеках поселились клубки червей. Он шагнул вперёд, совершенно не замечая, что наступает на упавшую ширму. Тонкий каркас хрустнул; Вадим покачнулся, но устоял на ногах и ещё немного приблизился к хирургу.

– Я старался, – проскрипел он, склонив голову едва ли не под прямым углом, как киношный зомби. – Мы с ней вместе старались. Просто ещё не всё сделано. Но я уже вижу положительные сдвиги. Мама начала выздоравливать.

– Лидия Григорьевна, вы наблюдаетесь у онколога? – спросил Платонов, слегка повернув голову назад, чтобы не терять Вадима из поля зрения.

– Нет, – услышал он из-за спины. – Вадик сам занялся моим лечением. Находит специалистов, препараты…

– Семь месяцев?

Виктор понял, что она у него за спиной молчаливо то ли пожала плечами, то ли развела руками. Он тут же вспомнил прапорщика Ёлкина, из-за которого госпитальных врачей несколько месяцев таскали по кабинетам следователей. Там тоже был тандем – отец и сын. Прапорщик служил себе спокойно, пока не ушиб правое бедро после неудачного прыжка с танка. С месяц хромал, потом нащупал уплотнение, попытался попасть в поликлинику, где был осмотрен хирургом и получил направление в стационар – но отец пресёк все попытки лечиться в традиционной медицине и утащил парня в очередном отпуске куда-то в тайгу. Медвежий жир, струя кабарги, какие-то травы – в качестве целебных средств использовалось всё, что могло прийти в голову охотнику-рыболову со стажем. Спустя два месяца Ёлкин уже не мог ходить. Его эвакуировали в госпиталь Бурденко, где, как потом узнал Платонов, убрали правое бедро; впрочем, спустя пару недель прапорщик отдал богу душу. Отец, не признав за собой никаких ошибок, подал в суд на оба госпиталя. И врачи долго ещё доказывали, что их вины в произошедшем нет…

Лидия Григорьевна была похожа сейчас на Ёлкина как две капли воды – только продержалась она подольше.

– Вас надо госпитализировать, – сказал Платонов. – Судя по тому, что я вижу, у вас… – он едва не произнёс «…распад опухоли», – …запущенный процесс. Вас надо лечить срочно и очень интенсивно. Не хочу лгать вам, – хирург повернулся к ней лицом и посмотрел в глаза. Он ожидал увидеть в них страх, боль; возможно, слёзы. Но она смотрела совершенно спокойно – и Виктор почувствовал, что сказать правду будет не очень трудно. – Вероятнее всего, предстоит ампутация. Высокая ампутация, судя по уровню, с вычленением в тазобедренном суставе. Плюс всё, что назначат онкологи – химия, лучевая терапия. Всё, что необходимо в вашем конкретном случае.