Иван Панкратов - Индекс Франка

– Так, теперь глаз, – когда спина немного расслабилась, сказал Платонов. – Надо выполнить блефарорафию.

– Это что такое? – тихо спросила Варвара у Балашова, но Виктор услышал.

– Веки надо сшить на левом глазу, – Платонов не очень хотел вдаваться в объяснения, но ему самому требовалось проговорить суть манипуляции и ещё раз убедиться в её целесообразности. – Защитим глаз от гноя и заодно не дадим формирующимся рубцам утащить веки в стороны.

– Так бы и говорил – глаз зашить, – пожал плечами анестезиолог. – А то слово какое-то мудрёное придумал.

Платонов в другой день ответил бы Виталию баянистым анекдотом, но сегодня молча взял протянутый иглодержатель, кончиком тонкого анатомического пинцета ухватился за край века, потянул. Вкол в верхнее веко, перехват, вкол в нижнее, перехват… Зрачок был направлен куда-то в потолок, но временами смещался немного в стороны – Виктор машинально старался избежать этого пустого взгляда, когда глаз, казалось, смотрит точно на него.

– Конец операции, – спустя несколько минут тихо сказал он всем присутствующим. Балашов закрыл на аппарате клапан севофлурана, ещё раз покосился на показатели и вместе с Платоновым вышел в предоперационную.

– На тебе лица нет, – сказал он Виктору. – Бледный как смерть. Кофе надо. Горячий. Много. Давай, иди. Петрович там уже извёлся весь, наверное.

Платонов жестами попросил помочь развязать ему халат; с видимым облегчением стянул его, потом порвал завязки фартука, скинул нарукавники – и стало видно, что операционный костюм мокрый насквозь.

– Дня два-три ещё в клинитроне подержать, – думая о своём и поёживаясь от холодного костюма, попросил он. – Пусть подсохнет, всё-таки там немного на спину заходит. Потом заберём. Пора будет активизировать.

Балашов согласился:

– Да какие проблемы, конечно. Когда мы отказывали? Тем более, что…

– Я тогда пойду. Устал чего-то.

Ему наконец-то удалось полностью разогнуться. Волна облегчения мурашками прошла по телу, отозвалась лёгким похрустыванием в шее и спине. Уже в коридоре он вспомнил, что всё ещё в маске и шапочке, снял их и, скомкав, сунул в карман.

Алексей Петрович поднялся навстречу, едва Платонов вошёл в ординаторскую.

– Всё получилось?

– Да.

Виктор щёлкнул кнопкой чайника, сел в своё кресло и уставился в погасший в режиме ожидания монитор.

– Я никуда не уходил, – добавил Лазарев. – Даже курил только один раз. Думал – мало ли. Вдруг позовёшь…

– Через три дня достанем из клинитрона и в седьмую палату. Сейчас каждый день – перевязки. Если что, поправлю, где не так легло, – Платонов отчитывался самому себе, как робот, не замечая обращённых к нему слов.

Чайник вскипел. Виктор встал, насыпал из банки пару ложек кофе, бросил сахар, плеснул кипяток и вернулся к столу. Долго смотрел на чашку, потом сделал пару обжигающих глотков. Спросил:

– А коньяк есть?

– Обижаешь, – Алексей Петрович повернулся в кресле и вытащил из нижнего ящика стола бутылку. – В кофе плеснуть? Или не будем просто так переводить продукт?

Платонов в очередной раз заглянул в комнатку, что была по совместительству кухней, взял рюмки, поставил на микроволновку. Заведующий втиснулся рядом, плеснул по половине.

– Я к полумерам не привык, – вспомнив госпитальную поговорку, сказал хирург. Петрович долил. Не дожидаясь каких-то слов от заведующего, Виктор взял рюмку; быстро, одним большим глотком выпил. Лазарев достал из кармана маленькую розовую карамельку, протянул ему:

– Иди в бокс, полежи с полчасика. Заснёшь – не проблема.

Лёжа на кровати в боксе, когда хмель стал настойчиво просачиваться в голову и усыплять, Платонов вдруг вспомнил, с чего все началось.

С этого худосочного и скандального… В незабываемой почему-то рубашке – той самой, «кафельной». Как же его звали…

( «Это мама, понимаете вы или нет?» )

Вадим. Да, точно. И ведь он показался странным сразу…

( «…Таблетки…» )

Вадим Беляков.

( «Я всё сделаю, чтобы вы запомнили…» )

И сделал.

…Когда Лазарев через час заглянул в бокс, Платонов крепко спал, положив ладонь под щёку.

Телефонный звонок в полчетвёртого утра не сулил ничего хорошего. Платонов нехотя приподнял голову с подушки, нашарил рукой телефон на тумбочке рядом с диваном, далеко не сразу сумел смахнуть зелёный кружочек разговора вверх.