Ана Клаудия Кинтана Арантес - Смерть – это день, который стоит прожить. Как избавиться от страха смерти и взглянуть на жизнь под новым углом

Почти все думают, что это нормально – сторониться реальности умирания. Но правда в том, что смерть – это мост к жизни.

Вы можете отменить эту «нормальность».

Моя бывшая девушка смотрела на вещи иначе. Она видела не цаплю на берегу реки. То, что она видела, было рекой на берегу цапли. Она не соблюдала правила. Говорила, что изнанка заметнее телеграфного столба. Рядом с ней вещи меняли свое привычное поведение. Однажды она сказала мне, что проводит ежедневные встречи со своими противоречиями.

На момент написания этой книги я, вероятно, уже прожила половину своей жизни на этой земле, занимаясь медициной более двух десятилетий. Выбор многих профессий может вызывать вопросы, и медицина – одна из таких загадок. Почему именно она? Почему я решила стать врачом? Одна из причин, наиболее часто упоминаемых теми, кто идет по этому пути, – наличие в семье медиков, кого-то, кем они восхищаются, но в моей не было ни одного. Однако с самого детства присутствовали болезни и страдания.

Моя бабушка, которой я приписываю первый толчок к этому профессиональному выбору, страдала заболеванием периферических артерий и перенесла две ампутации. А затем потеряла ноги из-за смертельно болезненных язв и гангрены. Она выражала свою боль криками и слезами. Умоляла Бога о пощаде, прося его забрать ее. Но, несмотря на все ограничения, вызванные болезнью, бабушка воспитывала меня и заботилась обо мне.

В самые тяжелые дни ее навещал врач, доктор Аранья, сосудистый хирург. Я вспоминаю его появление как нечто сверхъестественное, ангельское. Крупный мужчина с седыми волосами, тщательно уложенными назад с помощью геля. Он хорошо пах. Он был очень высок (не знаю, было ли так на самом деле, или мне это казалось в пять лет) и всегда одет в белое.

Накрахмаленная рубашка, потертый кожаный ремень, однако с непременно блестящей пряжкой. В своих больших и очень красных руках он всегда держал маленький черный чемоданчик. Я следила глазами за движениями этих рук и хотела видеть все, что происходит в комнате моей бабушки. Но меня никогда не пускали. Иногда, правда, забывали, что дверь приоткрыта, и я наблюдала за консультацией через щель. Она рассказывала ему о болях, о ранах. Она плакала. Он успокаивал ее и держал за руки. Все ее страдания умещались в этих огромных руках. Затем он снимал повязки и рассказывал маме, как выполнять новые процедуры. Он оставлял рецепт, проводил рукой по моей голове и улыбался.

– Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

– Врачом.

Ты хочешь быть врачом, сын мой?

Это стремление щедрой души,

Пылкого духа науки.

Ты хорошо подумал о том, какой будет твоя жизнь?

Доктор Аранья был для меня самым влиятельным и таинственным человеком в мире. После приема он всегда задерживался. За кофе, печеньем из маниока и апельсиновым пирогом он вел легкую беседу, размахивая своими огромными руками перед моими маленькими, но внимательными глазами. Когда наставало время уходить, он целовал меня в лоб, порождая во мне желание тоже целовать кого-то в лоб. После его ухода всегда царил покой. Это удивительно, как бабушке становилось лучше просто от одного его взгляда. Моя мама снова улыбалась с надеждой на новое лечение.

Жизнь продолжалась, и с улучшениями и обострениями естественное течение болезни привело к ампутации ног. Надежда на то, что боль уйдет после операции, не оправдалась. У бабушки появилась фантомная боль – жуткий диагноз для воображения ребенка. Боль-призрак… Можно ли изгнать ее? Отправить по своему эволюционному пути? Вывести из чистилища и освободить на небесах боли? Или приговорить гореть в аду, где она останется на всю вечность и никогда больше никого не повергнет в ужас?

Что мне сделать, пока я жива, чтобы победить фантомную боль бабушки? Молитва не помогла.

Я ампутировала ноги – толстые и тонкие – всем своим куклам. Никто не избежал этой жестокой участи. Только Розинья, которая еще с самой фабрики была, как Будда, со скрещенными ногами, осталась целой. Я до сих пор спрашиваю себя: убережет ли нас выбор оставаться все время в сидячем положении от потери ног? Но «хирургические шрамы» от шариковой ручки, которые остались у Розиньи, напоминают мне, что, даже если я хочу просидеть всю жизнь, она все равно оставит свои следы.