Юрий Кисленко - Глазами солдата. Маленькие эпизоды большой войны. Воспоминания рядового сержанта гвардии

Чтобы не умереть с голоду, все наши скромные вещи пошли в обмен на любые продукты. Так мы лишились особо ценной вещи- швейной машинки «Зингер», которую бабушка вывезла из Острога еще во время эвакуации на Восток в 1915 году.

Единственной отрадой в то жуткое время был спрятанный мной на складе угля радиоприемник, который затем я перепрятал в кухне. Время от времени я включал его и слушал сообщения из Москвы и «BBC» из Лондона. Сведения передавал своим знакомым под видом, что от кого-то сам услышал. Тогда так и говорилось: слышал от агентства ОБС- «одна баба сказала».

Однажды бабушка пыталась продавать на рынке старые советские газеты, которые можно было свободно брать из разгромленной библиотеки нашей школы, которая была открыта и не функционировала. Только вышла она с пачкой газет, как ее схватили полицаи и повели в гестапо. Поставили лицом к стенке и приказали отвечать, кто дал ей задание распространять эти газеты. Бабушка ничего не могла понять, пока какой-то полицай стал тыкать ей в лицо газеты, посвященные годовщине разгрома белогвардейцев под Царицыном в 1918 году. Оказалось, что только что, зимой 1943-го, немцы были разгромлены под Сталинградом, и полицаи решили, что газеты распространялись, как пропаганда. Наконец, сообразив, что старуха тут не причем, они ее обругали и вытолкнули на улицу. Бабушка долго не могла прийти в себя, она говорила, что одного боялась: если бы с ней что-то плохое произошло, я бы никогда ничего не узнал.

Ненависть к немцам росла очень быстро, и подавляющее большинство населения с радостью ожидало освобождения. При приближении наших войск все стремились взяться за оружие и бить германцев. Натиск Красной армии сократил время фашистской оккупации города.

В военкомате, открытом сразу же после вступления наших войск в город, сутолока. Отовсюду выкрикивали фамилии призывников, новобранцы бежали в комнаты для регистрации, а затем строились в небольшие группы и быстро исчезали. Подошла и моя очередь. В большой комнате несколько военных задавали трем-четырем новобранцам вопросы, а врачи их бегло осматривали и выкрикивали «годен!» Мне вручили бумажку с номером группы и надписью «Годен к нестроевой службе». Почему, никто ничего не сказал, да и времени на разговоры не было.

Тут же какой-то сержант возглавил нашу группу, в основном из восемнадцатилетних ребят, с которым мы быстрым шагом вышли из города в направлении на Северо-Запад.

С собой я из дома захватил небольшой вещмешок, в котором, кроме шерстяного одеяла и куска хлеба, ничего не было. По дороге к нам присоединялись другие группы, и после дня непрерывного перехода образовалась большая команда не меньше ста человек. От непривычки, после таких переходов ребята, которые давно недоедали и были похожи на привидения, все падали от усталости.

При переходе через деревни новобранцы обменивались с крестьянами своими вещами на любую еду: кто часы отдал, кто шарф, а я одеяло. В результате я стал обладателем куска сала, и это серьезно подкрепило силы (правда, вскоре во время ночлега остатки сала кто-то украл).

Поздно ночью мы наконец добрались в расположение какой-то части, расположившейся в деревне после выхода из боя и сильно поредевшей. Был конец лета, земля еще хранила тепло, поэтому все уснули там, где стояли, после команды «отбой». Утро ушло на получение обмундирования и оформление. При этом выдавали то, что было в наличии. Если на кого-то обмундирование не подходило, носили частями свою гражданскую одежду. Вид был как у партизан. Среди пожилых новобранцев попадались зануды, которые не давали проходу старшине, выклянчивая недостающие обмундирование. Однажды, не выдержав, старшина заревел: «Отстань, пару деньков и так проходишь, а там на передовой сам найдешь, что нужно…»

Тогда для нас главными вопросами были- когда поспать и что поесть. Все остальное из головы ушло… На войне человек превращается во что-то далекое от Homo Sapiens…

При оформлении документов лейтенант, узнав, что я окончил 9 классов, сказал: «Очень грамотный! Получай пулемет «Максим». Со мной в пулеметный расчет попали еще четверо. Вторая половина дня была посвящена изучению пулемета, вместе с песней-инструкцией:

«Я пулеметчиком родился, в команде «М а ксима» возрос,

Я пулеметчиком родился, в команде «М а ксима» возрос…

Припев : «Эх, короб, кожух, рама, шатун, и с мотылем,

Ударная пружина, приемник с ползуном…»