Александр Малиновский - Избранное. Том 1

Они лежат рядом – заказчик и исполнитель иконы. Храм строился двадцать лет. Иона Тимофеевич Богомолов, прадед Марии Емельяновны Пестимениной (с ней меня познакомил отец Анатолий), был его попечителем. Он умер в 1915 году, через год – Григорий Журавлев. Семью Марии Емельяновны раскулачили, и она долго жила на чужбине. Но место захоронения своего прадеда помнила хорошо. Она и указала нам место захоронения и прадеда, и иконописца Григория Журавлева.

Это она разрешила мне порыться в жалких остатках, должно быть богатого материала, который когда-то собирал К. С. Данилов.

Я сидел около раскрытого сундука с пожелтевшими бумагами, перебирал их, а она рассказывала спокойно и отрешенно как их раскулачивали и высылали из Утевки.

Но потом вдруг спохватилась, словно боясь, что второй такой встречи у нас уже не будет и позвала на улицу, к Храму. И там вновь мы оказывались на месте, пока еще никак не обозначенном, захоронения художника и попечителя.

– Ты знаешь, сынок, ведь когда закрывали церковь, иконы со стен срывали баграми, и большинство увезли никто не знает куда. Икону «Спаситель Благословляющий» Григорий писал по просьбе моего прадеда, народ ее сохранил.

Она помолчала, и, пристально посмотрев на меня, спокойно сказала:

– А ведь людей, которые баграми срывали красоту, святых наших, я их знаю. Они живы и сейчас. Прошлый раз на вечере в клубе в президиуме сидела одна старушка из Самары, как ветерана пригласили, а ведь она была комсомолкой и орудовала тогда в храме с такими же. Хотела я к ней подойти спросить, чего же это она делала тогда и как она теперь так живет да подумала: Бог ей судья.

Позже, уже в доме, священник за чаем рассказывал, что храм был закрыт в 1934 году. Отца Гавриила пытались брать несколько раз, но каждый раз звонарь при подъезде «воронка» успевал дать призывный звон, и народ вставал на защиту священника. В конце концов, веревки звонарю обрезали. Отца Гавриила забрали. Старый храм сломали и сделали гараж. Новый же храм намеревались взорвать, разрушили верхнюю часть колокольни, но дальше почему-то отступили, ломать не стали. Не осталось и следов от церковной ограды, от колодца. Когда храм превратили в склад, тут уж красота не выдержала, роспись стала осыпаться и большей частью пропала совсем.

– Собираемся восстанавливать церковную ограду, могилу Григория Журавлева, – говорит отец Анатолий. – Обычно в храмах при строительстве предусматриваются подвалы, где хранятся иконы, возможно, большая часть при закрытии храма была спрятана там. Я разговаривал с прихожанами: они говорят, что их родители свято верили, что все вернется на круги своя, но о подвале знали только два-три человека, так что и подвал и могилу теперь будем пытаться искать специальными неразрушающими методами, здесь нужна техническая помощь.

У него много забот: он депутат районного совета, ездит по району, старается как можно ближе быть к прихожанам. Его здесь любят.

У храма нет пока никаких подсобных помещений. Нет сносного освещения вокруг него. Но здесь уже свой хор певчих, часть из которых приезжает из села Бариновка.

На прошлой неделе я попал в храм в родительскую субботу, когда поминают усопших. Поминали и Журавлевых.

«У Бога все живы», – так меня поучали богомольные старушки.

«Как приду в церковь, поставлю свечку, помяну своих и – праздник на душе».

Моя матушка, Екатерина Ивановна Шадрина тоже зачастила в храм.

– В душе что-то по-новому ворохнулось, – говорит она, светлея лицом.

«А я и помянуть не могу своего внучка-афганца, не крещеный он, не Богов, значит, и – ничей», – услышал я на выходе из храма.

Какой политбеседой ответишь на это?

Спрашиваю отца Анатолия, как он относится к художнику Журавлеву.

– Иконопись – это служение Христу. Он не закопал свой талант, а оживотворил его и принес на службу своему народу. Люди помнят это. Не скудеет рука дающего, ибо она будет возблагодарена.

Чувствуется, молодой священник много читал, многое видит по-своему. Невольно сравнивая его со светскими сверстниками, натыкаюсь на мысль, что дремучее невежество наше в религиозных и экологических знаниях – это две составляющие того провала, который ведет нас к уродству души и тела.

Во время нашего разговора раздался телефонный звонок: отца Анатолия вместе с женой Ольгой приглашали в гости знакомые.

На мой вопросительный взгляд ответил:

– Пастырь, не знающий свой народ, – не пастырь.

Он считает, что в общении с людьми идет взаимоочищение. Горько переживает, что молодежь погрязла в мате, скверне и прочих грехах. Разучилась деревня нормально разговаривать.