Валентин Бажанов - Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Дом, в котором Васильевы жили с начала 1920-х гг.

Впоследствии академик АПН СССР А. Р. Лурия, вспоминая об исходной точке большого пройденного пути, тепло отзывался о поддержавшем его профессоре Н. А. Васильеве. Николай Александрович дал рецензию на рукопись первой научной книги Лурии «Принципы реальной психологии». В рецензии, вспоминает А. Р. Лурия, было сказано, что «автор, тщательно взвесив известные проблемы, нашел какой-то путь к их решению, далее шло много вежливых слов и вывод — после доработки книга заслуживает того, чтобы быть напечатанной» (цит. по: [67, с. 47]). А. Р. Лурия решил не издавать рукопись, но память о благожелательном отношении маститого профессора к начинающему психологу сохранил на долгие годы.

В начале 20-х годов в Казани работала Первая областная конференция по воспитанию слепых. В этой связи Н. А. Васильев высказал ряд соображений относительно «некоторых задач» такого воспитания/Основная мысль Николая Александровича: слепой — такой же равноценный член общества, как и зрячий человек, слепого «можно и должно учить всему тому, чему учат зрячих» и воспитание слепых в целом «должно восполнять то, в чем отказала природа» [23, с. 54—55].

В начале июня 1922 г. у Н. А. Васильева вновь наступил тяжелый душевный кризис и его поместили в клинику Казанского университета. Сохранился оттиск одной из статей ученого с его личными записями в период кризиса. На обложке оттиска рукой Н. А. Васильева написано: «К истории моей болезни. Проф. Я. А. Васильев. 1 июня 1922 года» {9}.

Неблагоприятное стечение обстоятельств — ликвидация учреждений, где работал Николай Александрович, резкое ухудшение здоровья — привело к тому, что ученый оказался не в состоянии продолжать педагогическую деятельность. Он выходит на пенсию.

Диагноз, поставленный в клинике, подтвердил самые худшие опасения: у Николая Александровича был маниакально-депрессивный психоз. Причиной болезни сам ученый считал нервное потрясение, которое он испытал в детстве при пожаре дома, где жили Васильевы (после пожара мальчика долго мучила бессонница), а также потрясение, ^которое он испытал при попытке белочехов захватить Свияжск.

Поначалу в моменты ремиссии болезни Николай Александрович возвращался домой. Но болезнь прогрессировала и требовала постоянного наблюдения врачей. Н. А. Васильеву предложили лечь в Казанскую психиатрическую больницу, расположенную сравнительно недалеко от города. Соглашаясь с госпитализацией, Николай Александрович искренне верил в выздоровление. Он писал друзьям и близким, что «лечебницей доволен», что «часто гуляет и любуется беседкой, обвитой плющом, во дворе лечебницы, фонтаном, вокруг которого растут желтые цветы. . .».

В больнице Н. А. Васильеву выделили особый кабинет, где в периоды ремиссии он жил и работал. В. Н. Печникова вспоминала, что, будучи студенткой медицинского института, она проходила врачебную практику в этой больнице и хорошо помнит рабочий кабинет Васильева, В нем находился стол, покрытый зеленым сукном, на столе стояла электрическая лампа, лежали бумаги, книги. Персонал больницы предупреждал посетителей, чтобы Николаю Александровичу не мешали во время его занятий. В свободное от занятий время он охотно общался со студентами, рассказывал много интересного, шутил (по воспоминаниям Б. К. Мусина).

В 1924 г. Н. А. Васильев послал доклад «Воображаемая (неаристотелева) логика» на Пятый международный философский конгресс в Неаполе. Тезисы этого доклада (на английском языке) были опубликованы в материалах конгресса [26; см. также Приложение]. Это была последняя научная публикация ученого.

В материалах конгресса содержатся тезисы лишь двух представителей СССР — сына и отца Васильевых [113]. А. В. Васильев, как уже говорилось, имел тесные контакты с зарубежными математиками, в том числе с теми, кто интересовался философской проблематикой. От них он, видимо, и узнал о конгрессе в Неаполе, а Н. А. Васильев отправил туда доклад по его рекомендации. Надо сказать, что отец вообще всячески содействовал логическим и философским изысканиям сына. Более того, их всю жизнь связывало нечто большее, чем просто родственное отношение. А. В. Васильев был сыну другом, опорой в трудные минуты, советчиком и, наконец, коллегой и искушенным оппонентом в науке. Такой же характер отношений, судя по сохранившейся переписке, был и у Николая Александровича с сыном Юлианом, а также между дедом и любимым внуком.