Владимир Бурнашев - Воспоминания петербургского старожила. Том 1

Все это объясняет, почему опубликованные воспоминания Бурнашева не переиздавались, а неопубликованные – не печатались [39] Исключением являются три небольшие публикации: [Фрагменты очерков «Четверги у Н. И. Греча» и «Мое знакомство с Воейковым в 1830 году и его пятничные литературные собрания»] // Литературные салоны и кружки: Первая половина XIX века / Ред., вступ. статья и примеч. Н. Л. Бродского. М.; Л., 1930. С. 246–292; Михаил Юрьевич Лермонтов в рассказах его гвардейских однокашников // М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников / Сост., подгот. текста и коммент. М. И. Гиллельсона и О. В. Миллер. М., 1989. С. 208–233 (со значительными сокращениями); Летописец слухов: неопубликованные воспоминания В. П. Бурнашева / Предисл., публ. и коммент. А. И. Рейтблата // Новое литературное обозрение. 1993. № 4. С. 162–174. Добавлю, что очерк Бурнашева о П. И. Шаликове был в сокращении включен в статью Н. Михайловой «Об одной книге из библиотеки Пушкина» (Альманах библиофила. М., 1987. С. 97–99), а очерк об А. П. Ермолове пересказан и частично перепечатан в статье Я. Гречишниковой «А. П. Ермолов в воспоминаниях В. П. Бурнашева» (Я – россиянин (Алексей Петрович Ермолов). Орел, 2002. С. 134–138). .

Однако С. А. Рейсер полагал, что «даже в сочиненных деталях В. Бурнашев верно передает быт и отношения описываемого им времени» [40] Рейсер С. А. Монтаж и литература // Аронсон М. И., Рейсер С. А. Литературные кружки и салоны. Л., 1929. С. 12. , а стоило И. Л. Андроникову проверить на достоверность мемуарный очерк Бурнашева о Лермонтове, как выяснилось, что «мелких промахов у Бурнашева достаточно, но ни в чем серьезном <���…> он с другими свидетелями не разойдется» и у него «заведомо ложных сообщений нет» [41] Андроников И. Лермонтов: исследования и находки. М., 1977. С. 42, 48. .

Наша работа при комментировании текстов для настоящей книги привела к схожим результатам.

На мой взгляд, Бурнашев ничего не выдумывал с целью обмануть читателя. Он воспроизводил то, чему был свидетелем, пересказывал рассказы знакомых, а также слухи и анекдоты, которые бытовали в литературной среде. Однако его общение с литераторами было весьма фрагментарным, а деньги в первой половине 1870-х гг., когда в основном разворачивалась его мемуарная деятельность, ему были очень нужны, поэтому он растягивал и беллетризовал свои тексты, во-первых, вводя в них сюжет (описание литературного вечера или визита к писателю) и, во-вторых, используя печатные источники. При этом он приводит массу конкретных сведений, нередко совершенно не нужных для изложения. Память его порой подводит, а возможность проверять информацию в библиотеке у него была не всегда. В результате у Бурнашева события разных лет в ряде случаев синхронизируются, лица, никогда не собиравшиеся вместе, сводятся в одно помещение и т. д. Бурнашев может неправильно привести имя и отчество известного лица, ошибиться в датировке события, но сами блоки, из которых он «складывает» свою «конструкцию», достоверны, то есть события имели место или, по крайней мере, о них шла речь.

К схожим выводам пришел ученик Оксмана Н. И. Мордовченко, который в заметках об очерке Бурнашева «Мое знакомство с Воейковым в 1830 г. <���…>» писал: «Бурнашев отличается от многих мемуаристов тем, что пишет с цитатами, библиографическими ссылками, с оглядкой на других очевидцев воскрешаемой эпохи. Эти ссылки не всегда точны, он много доверяет памяти, цитаты в большинстве случаев не прикрепляются к источникам, но везде – густая насыщенность материалом. <���…> обращение к старым журналам, о которых идет речь в воспоминаниях, сверка цитат и упоминаний показывает, что Бурнашев не выдумывал, а работал на материале» [42] РГАЛИ. Ф. 2567. Оп. 1. Ед. хр. 1265. Л. 2–2 об. .

Тут мы затрагиваем важную проблему мемуаристики. Дело в том, что разные аспекты воспоминаний могут быть в разной степени достоверны. Так, автор, будучи скрупулезно точным в датах и фактической стороне дела, может путем перестановки акцентов, «опущения» определенных деталей и т. п., даже избегая прямых оценок, дать событиям совершенно искаженную интерпретацию. С другой стороны, ошибаясь в деталях, мемуарист может исторически достоверно воссоздать атмосферу времени и репутации описываемых лиц. Нередко Бурнашев достаточно точно повествует о том, что видел и слышал сам, но наиболее ценен он там, где добросовестно фиксирует слухи, сплетни и анекдоты, циркулировавшие в русском обществе второй четверти XIX в. Сам слух может быть недостоверным, но он также является историческим фактом, и для правильного понимания событий прошлого нужно знать не только событийную сторону, но и то, что думали и говорили об этом современники. В этом аспекте Бурнашев незаменим: его многочисленные мемуарные очерки – настоящая энциклопедия слухов и афоризматически запечатленных литературных репутаций.