Эндрю Мортон - Елизавета и Маргарет. Частная жизнь сестер Виндзор

По Акту о королевских браках 1772 года принцесса Маргарет – третья в очередности наследования престола после принца Чарльза и принцессы Анны – была обязана просить у королевы разрешения на брак с любым претендентом на ее руку, не говоря уже о разведенном. Сестры знали, что учение их церкви резко осуждало развод и что королеве, защитнице веры, не следовало отступать от нравственных устоев. Они представляли даже интонацию, с которой хворающая королева Мария вынесет свой вердикт, если узнает о секрете Маргарет.

Но времена менялись. Позволит ли Лилибет младшей сестре, одной из претенденток на престол, выйти замуж за разведенного? В своей мягкой розовой ладошке она держала счастье, а с ним и жизнь Маргарет. Старшая сестра всегда критиковала младшую. Теперь же, став королевой, она вершила ее судьбу. Предстояло принять серьезное решение, которое раз и навсегда определит направление их судеб и повлияет на репутацию королевской семьи.

Кратко изложив суть дела, Маргарет внимательно наблюдала за сестрой и ожидала большего удивления с ее стороны. Очевидно, влюбленные не проявили достаточной осторожности, хотя Маргарет полагала, что они оба были осмотрительны. По-видимому, придворные языки уже обрисовали картину происходящего сестре и не преминули разукрасить деталями.

Королева ничем не выдала своих чувств, но новость не входила в разряд приятных, особенно учитывая приближение коронации, назначенной на июнь. Церемония воспринималась обществом как один из самых значительных моментов в правлении монарха, и никакая помеха не допускалась. Елизавета знала Питера Таунсенда и хорошо к нему относилась. Она ценила его спокойную манеру во взаимоотношениях с ее отцом, нередко бывавшим капризным. Порой король, расчувствовавшись, называл героя войны сыном, которого никогда не имел.

Королева пребывала в смятении. Во время собственной долгой «темной ночи души» [1] Отсылка к названию произведения испанского поэта Иоанна Креста ( прим. пер. ). , когда отец пригласил Елизавету сопровождать его в поездке по Южной Африке и просил оставить возлюбленного, принца Филиппа, именно Марго показала себя самой преданной из преданнейших сестер. Она всегда принимала ее сторону и хвалила Филиппа в присутствии родителей. И Таунсенд был совсем не похож на Уоллис Симпсон, американскую жену дяди Дэвида, которую на дух не переносила королевская семья. Он пользовался популярностью во дворце, им восхищались и его уважали за военные заслуги, невозмутимый нрав и организационные способности.

Здесь было над чем задуматься. Елизавета – уже не просто старшая сестра, а королева – имела конституционные обязанности и обязательства. Маргарет не просила у нее официального разрешения на брак. Пока. Она выразила надежду, что Питера начнут чаще приглашать на семейные вечера. Это позволило бы всем взглянуть на него как на подходящую партию. Они с Питером были готовы к постепенному развитию событий. Маргарет намекнула сестре, что удовольствуется маленькими уступками, а не открытой поддержкой брака.

Елизавета перевела взгляд в окно, выходившее в сад. Маргарет усмехнулась про себя: она знала эту привычку сестры смотреть в окно, принимая решения. В тишине, нарушаемой только громким стуком часов севрского фарфора на каминной полке, королева сообщила, что у нее есть идея.

Единственным, в чем проявлялось сходство Дэвида и Берти, было их пристрастие к модной одежде. Однако первый одевался броско, питал слабость к свитерам с геометрическим рисунком в стиле Fair Isle, двухцветной обуви и брюкам с отворотами. Другой же отличался консервативным вкусом и предпочитал одежду, сшитую на заказ у лучших портных. Берти проводил долгие часы в мастерских закройщиков, рассматривая эскизы, обсуждая и примеряя новые фасоны костюмов на все случаи жизни – от придворных раутов и государственных приемов до пантомим 1.

В остальном – и в манере поведения, и по характеру – братья разительно отличались. Один был создан для солнечного света, другой – для сумерек. Один – моложавый и оживленный, с гладкой кожей, почти не требующей бритья. Несмотря на хрупкое телосложение, он шел уверенной поступью и обладал энергичным духом. Другой, тщедушный и нервный, легко впадал в бессмысленную ярость и страдал от множества изнурительных недугов, начиная от проблем с желудком и сильного заикания и заканчивая нервным глазным тиком и судорогами, болезненно кривившими рот. Один веселился ночи напролет, соблазнял незамужних девиц и замужних дам и терпеть не мог венценосного отца. Другой беспрекословно подчинялся воле монарха, проявил благоразумие в выборе жены и вел образ жизни, «более соответствующий королевским традициям». Их отец постоянно сокрушался, что один из сыновей «шел по неверному пути», и отмечал, что другой способствовал укреплению достойного образа монархии, «подавая пример идеальной семейной жизни» 2. Даже Уоллис Уорфилд-Симпсон, американская пассия принца Уэльского, отмечала полную противоположность двух братьев: ее любовник – «сама непринужденность и энтузиазм… а герцог Йоркский тих и застенчив» 3.