Рой Медведев: Ближний круг Сталина

В статье «Трудно быть историком в Москве» прогрессивный итальянский политик, дипломат и ученый Роберто Тоскано, с которым я имел приятную возможность несколько раз встречаться и беседовать, писал:

«Конечно же, всем известно, что лучшие места для написания книг по советской истории - это Стэнфорд и Принстон в гораздо большей степени, чем Москва и Ленинград. Между советологом, который работает в библиотеке Гуверовского института, и Роем Медведевым в его комнатушке, набитой книгами, со списком материалов, которые, если повезет, он обнаружит у советского друга или иностранного корреспондента, существует такая же разница, какая была между братьями Райт и инженерами из НАСА. Разница заключается еще и в том, что Медведев вынужден быть историком-кустарем, в то время как в других частях света более удачливые историки нажимают на кнопку и получают фотокопию любого документа, не нуждаясь при этом в разрешении знаменитых «спецхранов», материалы которых доступны лишь после мотивированного запроса. Однако со всеми своими ограничениями упорное кустарничество Медведева сообщает нам нечто очень важное, что не может быть заменено огромными трудами, выпускаемыми американскими университетами» (Il Globo. 1982. 11 aug.).

Тоскано прав: очень трудно работать историком в Москве, конечно, если этот историк хочет изучать реальную историю своей страны, а не комментировать очередные указания директивных инстанций. Однако необходимо отметить, что не только в Москве, но и в Стэнфорде и в Принстоне нельзя получить многих важнейших документов по советской истории - какие бы кнопки ни нажимал при этом американский советолог. Эти документы хранятся пока еще в советских архивах, и, хотя наши архивы становятся в последние годы более доступными, работая в них, историк чаще будет получать отказ, чем разрешение. Во-вторых, немало важнейших событий происходит в нашей стране, находя отражение не в официальных документах, а лишь в несовершенной человеческой памяти - у оставшихся в живых участников этих событий. Поэтому многие книги, подобные той, которую я здесь представляю советскому читателю, приходится создавать годами, складывая их из крупиц тех сведений и свидетельств, которые можно добыть, как правило, только в Москве и тем труднее, чем дальше мы от эпохи Сталина. Надеюсь, что некоторые из подобных материалов я смогу получить и от новых читателей после издания этой книги.

На протяжении всех лет в работе над книгой мне помогали многие товарищи. Раздел о Кагановиче написан при участии П. В. Хмелинского, о Суслове - при участии Д. А. Ермакова.

20 июня 1989 г.

Одна из моих знакомых, торопясь на работу, забыла дома часы. Проходя по улице Грановского, она увидела стоявшего на тротуаре старичка небольшого роста. «Скажите, пожалуйста, сколько сейчас времени?» - спросила женщина. «Слава богу, часы у меня еще остались», - произнес старик и назвал время. Когда он поднял лицо, женщина, дочь одного из расстрелянных в 1937 году старых большевиков, с удивлением узнала в старике Молотова, человека, который в 30-е годы возглавлял Советское правительство и имя которого еще в конце 40-х годов при перечислении членов Политбюро ЦК ВКП(б) неизменно стояло на втором месте после имени Сталина.

В некоторых из обстоятельных работ по истории СССР или КПСС имя Молотова еще встречается, хотя и очень редко. Ему посвящена даже небольшая статья в последнем издании Большой советской энциклопедии. Однако многие молодые люди, с которыми мне приходилось беседовать в последнее время, даже не знают имени Молотова. Мне это не кажется странным, хотя очень удивило однажды такого вдумчивого американского журналиста, как Хедрик Смит.

«Люди Запада забывают, - пишет он в своей книге «Русские», - что из своего далека они подчас знают о некоторых исторических событиях в Советском Союзе больше, чем русская молодежь. Для меня наиболее наглядным примером этого явления служит один эпизод, происшедший с Аркадием Райкиным, знаменитым советским эстрадным актером. Как-то зимой с ним случился сердечный приступ, и его положили в больницу, где актера навестил его восемнадцатилетний внук. Вдруг Райкин подскочил на кровати, пораженный тем, что мимо палаты прошел Вячеслав Молотов, ближайший из оставшихся в живых соратников Сталина, в прошлом Председатель Совета Министров и министр иностранных дел.