Виктор Иванов - Мальчишки в бескозырках

В начале лета 1947 года мы начали выходить на барказах в Финский залив. Барказ хоть и не клипер, но все-таки требовалась большая сноровка, чтобы научиться в море ставить две мачты и управляться с тремя парусами. Каждый из нас был расписан кто на шкотах, кто на фалах. Мое место было на кливер-шкоте, то есть на том тросе, с помощью которого управлялся самый первый от носа парус — кливер. И хотя надо мной подшучивали: «Сорок лет на флоте, и все на кливер-шкоте», я своими обязанностями гордился. О плавании под парусами можно говорить часами. Это наслаждение. Никаких машинных шумов. Тишина. Лишь в снастях посвистывает ветер да раздаются команды Николая Алексеевича Казакова. От команд веет романтикой Станюковича. «Поворот через фордевинд», «поворот оверштаг»… Мы со временем выучили не только термины, но и неплохо выполняли все повороты и маневры под парусом. Конечно, не все получалось сразу. Бывали и неудачи. Так, однажды внезапно налетевший шквал положил наш барказ на борт. Вода с шумом полилась в судно. Кое-кто даже скинул ботинки и кинулся за борт. Кстати, ботинки мы никогда в море не зашнуровывали. Это делалось специально, чтобы моряк, оказавшийся в воде, мог их легко скинуть. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы следующий порыв ветра не вернул барказ в нормальное положение. Слегка растерянные и струхнувшие, мы молча смотрели на своего командира — Казакова. А Николай Алексеевич спокойно так спрашивает Кириллова:

— Ты чего это Игорь за борт бросился без команды? Разве я дал команду покинуть корабль? А потом, куда же ты кинулся, тут глубины-то метр? И кто теперь будет платить за твои ботинки?

Все прыснули от смеха. Страха как не бывало. Ботинки отыскались. Мы вычерпали лейками и парусиновыми ведрами воду и пошли в Неву. Лишь после этого Николай Алексеевич спокойно и обстоятельно провел разбор случившегося. А виноваты оказались те, кто стоял на фалах. Казаков в начале шквала дал команду:

— На фалах! Паруса долой!

Но ребята промедлили, и шквал положил наш барказ на борт. Этот случай наглядно показал нам, что с морем шутить нельзя.

Проходя по Неве мимо стоящих кораблей, мы не упускали случая потренироваться в чтении семафора, которым обменивались между собой сигнальщики. На этот раз «отличился» я. Вслух читаю, как один сигнальщик вызывает другого: «Лапти, лапти…» Ничего понять не могу.

— Ребята, при чем здесь лапти? — спрашиваю у товарищей.

Те от хохота попадали с банок. Оказывается, я не заметил, что сигнальщик стоял ко мне спиной и поэтому буквы я читал как бы в зеркальном отражении. Вместо «М», я прочел «Л», а вместо «Р» — «П». И получилось вместо «Марти» «Лапти». Настроение у всех поднялось. Мы высохли и бодрыми пришли домой.

Летом в нахимовское училище передали новый морской буксир «Мста». Теперь мы могли совершать и дальние плавания, так как «Мста» была чем-то вроде корабля-матки, На ее борту готовилась для нас еда, там был врач, можно было помыться в душе. Нас не смущало слово «буксир». Ведь «Мста» была не каким-нибудь замызганным портовым толкачом. Покрашенный шаровой краской, с развевающимся на гафеле Военно-морским флагом, с военным экипажем, которым командовал капитан-лейтенант, — то был настоящий флотский корабль. Первое наше плавание с «Мстой» мы совершили в Кронштадт. «Мста» взяла четыре наших барказа на буксир, и мы впервые вышли так далеко в залив. Здесь и ветер был покрепче, и волны покруче. Мы сидели под банками, и соленые брызги нет-нет да доставали нас. Так что к Восточному рейду Кронштадта мы подошли, основательно промокнув. Но что это было по сравнению с чувством, охватившим каждого из нас: мы пришли в легендарный, овеянный славой Кронштадт. Вот и знаменитая по книгам и фильмам Купеческая гавань. Отшвартовались у Усть-Рогатки. После обеда, вкусно приготовленного коком «Мсты», мы сошли на берег. Вначале осмотрели Петровский парк, где установлен памятник Петру I. Сама фигура Петра отлита из бронзы. Он изображен в полный рост со шпагой. Пьедестал — из гранита. На лицевой стороне памятника высечены слова: «Петру Первому, основателю Кронштадта, 1841 год». На обратной стороне слова Петра I:

«Оборону флота и сего места держать до последней силы и живота, яко наиглавнейшее дело».

После Петровского парка мы побывали на знаменитой Якорной площади у Морского собора. Здесь мы осмотрели памятник одному из талантливейших русских адмиралов — Степану Осиповичу Макарову. Во весь рост возвышается бронзовая фигура адмирала на гранитной скале. На гранитном основании выбиты его знаменитые слова: «Помни войну».