Виктор Иванов - Мальчишки в бескозырках

Русские моряки оставались в Мессине до 3 января.

По официальным данным, моряки отряда вместе с экипажами канонерских лодок «Кореец» и «Гиляк» извлекли из-под развалин и спасли две тысячи человек.

Правительство Италии наградило командование кораблей и врачебный персонал орденами. Морякам, принимавшим участие в спасательных работах, была вручена медаль «В память содружества».

Спустя два года была отлита специальная золотая медаль в честь русских моряков. Средства на ее изготовление собрали благодарные граждане Мессины. На лицевой стороне медали символически в виде женщины изображена Мессина, на втором плане — силуэты русских кораблей, принимавших участие в спасении. Надпись на итальянском языке гласила: «Мессина — доблестным русским морякам Балтийской эскадры». Эта золотая медаль была передана морякам крейсера «Аврора», совершавшего в 1911 году учебное плавание, а те доставили награду экипажам русских кораблей, отличившимся в Мессине.

Однажды капитан Филиппов принес свою мессинскую медаль. Она долго ходила по рукам, вызывая восторженный шепот.

Уже в наши дни эта история получила волнующее продолжение. Спустя семьдесят лет после землетрясения в Мессине, 7 октября 1978 года, во время визита большого противолодочного корабля «Решительный» в Италию на муниципальной площади Мессины в присутствии тысяч итальянцев и советских моряков была открыта мемориальная доска. На белом мраморе выбиты следующие слова:

«В память о благодарной помощи, без промедления оказанной экипажами русских военных кораблей «Богатырь», «Цесаревич», «Адмирал Макаров», «Слава» гражданам Мессины, пострадавшим от землетрясения 28 декабря 1908 года.

Муниципалитет в память об этой человеческой солидарности, бескорыстном героизме открывает эту доску по случаю доставляющего нам радость визита советских представителей и в знак вечной признательности и братской дружбы между городом Мессиной и русским народом».

После лагеря нас отпустили на каникулы. Мама взяла меня с собой на родину отца в Псковскую область. Добирались мы туда в вагоне-теплушке. Я ехал в морской форме, с двумя медалями на груди, держа в руке аккордеон. До этого в деревне бывал один раз, и то когда мне было всего пять лет.

Стояло первое послевоенное лето. Мы навестили всех родственников и хорошо отдохнули. Правда, произошел один казус, который мог обернуться бедой. Кто-то в деревне, не представляя, что такое ленинградская блокада, пустил слух, что мы уморили с голоду родного брата моего отца — дядю Семена. Дескать, как это мы с мамой выжили, а его не спасли? Дело дошло до того, что один из ближайших родственников дяди Семена решил отомстить, хлебнул вина и залег с топором около дороги, по которой мы с мамой шли в гости в другую деревню.

Конечно, здоровому мужику ничего не стоило порубить нас топором. Но протрезвел он вовремя. Он сам нам потом признался, что весь хмель у него разом вышел, когда он увидел нас. Рука не поднялась. Позже он понял, что маму оклеветали, что злые люди специально разжигали страсти.

В разные годы я потом останавливался в доме этого человека, и он, и его родственники всегда встречали меня, как дорогого гостя.

После отдыха в деревне мы благополучно возвратились в Ленинград. «Благополучно» — говорю не случайно, ибо обратный путь мы проделали на крыше теплушки. Залезть внутрь вагона не было никакой возможности. Раньше я только в кино видел, как в гражданскую войну люди ездили на крышах вагонов. И вот пришлось испытать самому. В общем-то, это совсем не страшно. Тем более когда на крыше сидят другие люди, они разговаривают, ходят, поют… Так мы доехали до Луги, там нас с крыши сняли, и остальной путь до Ленинграда мы проделали на грузовой открытой платформе. Я очень замерз и дома отогревался горячим чаем.

С сентября началась учеба в шестом классе. Одновременно мы усиленно занимались строевой подготовкой: нам впервые предстояло участвовать в параде 7 ноября на Дворцовой площади. Вот уже действительно труд! Труд до седьмого пота. Ведь нужно было не только пройти строем, четко печатая шаг, но и держать равнение в шеренге. А в ней нас ни мало ни много двадцать гавриков. Вот и отрабатывали. Вначале одиночную подготовку, затем шеренгой, а затем всем парадным батальоном. Нами овладел азарт, чей батальон пройдет лучше. Судьей был начальник училища. Если он говорил: «Первому батальону домой, второму еще раз пройти» — значит, наш прошел лучше. Мы возвращались уставшие, но довольные. Настал день генеральной репетиции. Поздно вечером при свете прожекторов все участники парада прошли мимо трибуны. Командование осталось довольно.