Килиан Жорнет - Нет ничего невозможного

Пожалуй, единственным недостатком нашей элитной смотровой площадки было то, что она оказалась очень далеко от главной вершины мира. Каждое утро приходилось пробегать около десяти километров, чтобы подойти к леднику и начать восхождение; когда мы, уставшие, возвращались, нужно было пройти этот путь в обратном направлении. Ну что ж, по крайней мере мы наконец были в горах и каждый день могли что-то делать.

Мы пришли к выводу, что в течение нескольких дней наступит долгожданное «окно» хорошей погоды, и решили, что надо заканчивать акклиматизацию и предпринять попытку восхождения. Предыдущие дни были интенсивными, и тело, кажется, просило дать ему передышку, но долго отдыхать я не умею. Мы с Себом договорились, что сделаем одно восхождение на очень хорошую высоту, чтобы расправиться с акклиматизацией перед окончательной попыткой.

После ужина мы решили встать в пять утра, чтобы начать подъем, и разошлись по палаткам спать. Я приготовил рюкзак, залез в спальник и уснул, как бревно.

Я проснулся, почувствовав, как солнце ласкает кожу через стенку палатки. Это одно из самых приятных ощущений: когда утром снаружи еще холодно, а к тебе прикасаются первые лучи, которые остаются в ловушке палатки, превращая ее в импровизированную сауну после сурового ночного холода. Но скоро я осознал, что вообще-то солнце еще не должно было встать, и подскочил. Хорошее настроение испарилось: среди одежды, служившей мне подушкой, я нашел часы и заорал: «Чтоб тебя! Уже шесть десять!» Я за один прыжок выскочил из спального мешка и на полной скорости оделся. Не позавтракав, я схватил рюкзак и в буквальном смысле этого слова побежал вверх по морене. Не знаю, что это было — испуг или адреналин, — но в любом случае накопленная усталость прошла, и я максимально ускорился.

Через тридцать минут я пробежал уже полпути к подножию горы — за половину обычного времени. Когда солнце стало как следует жечь, я на бегу размазал по лицу солнцезащитный крем и, не останавливаясь, стал искать солнечные очки. Я занервничал — их не было ни на голове, ни в карманах, ни в рюкзаке, все содержимое которого я, разозлившись, высыпал на землю. Ничего. Ни следа очков. «Твою мать!» Ни на секунду не задумавшись, я оставил рюкзак на земле и побежал обратно к палатке. Открываю молнию — вот они, лежат! А время — ровно семь. Когда я был готов вновь умчаться в направлении горы, из своей палатки высунул голову Ситарам, непальский повар, который нас сопровождал:

— Килиан, завтрак!

— Да какой завтрак, Ситарам, у меня нет времени, бегу наверх! Увидимся вечером!

— Не надо бежать, на такой высоте это вредно!

Я едва расслышал его последние обращенные ко мне слова, потому что уже вновь бежал по тому же пути, что чуть раньше. Теперь, со всем необходимым снаряжением, я продолжил.

Примерно через три часа я увидел Себа в нескольких сотнях метров впереди; он поднимался по стене Чангзе в направлении северного холма.

— Черт, мог бы и подождать! — крикнул я, наполовину в шутку, наполовину всерьез, когда дистанция между нами уже позволяла слышать друг друга. Ощущения были предельно хорошими, но становилось поздновато, а снег очень быстро нагревался.

— Да я подумал, что ты хочешь еще немного поспать! Все равно знал, что ты меня догонишь, — оправдывался он. — Ну как, что ты скажешь?

— Я думаю, что уже слишком поздно по времени. Трех «звоночков» достаточно, чтобы понимать, что сегодня не идеальный день. Ощущения хорошие, но нам надо беречь свои задницы и не растрачивать удачу — и то и другое еще понадобится! Если мы сейчас спустимся, то сможем отдохнуть, а завтра или послезавтра попытаемся еще раз.

На следующий день я отправился наверх один. Возможно, я испытывал легкий стыд за то, что накануне проспал, и злился, что не смог акклиматизироваться выше семи тысяч метров, но вышел я с твердым намерением превзойти эту высоту. Ребята остались в палатках, чтобы подкопить сил. Вся гора принадлежала мне, и я улыбался с ощущением собственника. Добравшись до ледника, я решил не двигаться в сторону Северного седла из-за возможных трещин в каменистой породе и наметил для себя линию по правой части северо-восточного склона. Между каменными шпорами и сераками [28] Серак — ледяной пик, вертикальное ледниковое образование. Прим. перев. , которые возвышаются на Северном седле, был кулуар с достаточным уклоном, чтобы с него ссыпался накопившийся снег, не замедляя при этом моего продвижения. Я решил направиться именно туда. Условия были превосходные, снег легко выдерживал мой вес, и через несколько часов я оставил позади подъем под углом в шестьдесят градусов и вышел на северный гребень на высоте около семи тысяч пятисот метров. Снег там не таял, и я оказался в нем по пояс.