Килиан Жорнет - Нет ничего невозможного

С каждым днем все большей неудачей мне кажется отсутствие амбиций, достаточных, чтобы выйти из зоны комфорта; я привык, что умею соревноваться и относительно легко побеждаю в гонках. Я бегу дальше по инерции, без цели. Я узна ю себя в этой песне, и из-за этого у меня все сильнее портится настроение.

Я добегаю до вершины и останавливаюсь. Вообще-то я планировал три подъема на полной отдаче, потому что в это время года всегда так тренируюсь, но теперь вдруг не вижу в этом смысла. Я люблю тренироваться, я очень доволен жизнью и влюблен в спорт. Но что-то не срабатывает: пропало видение, которое было таким четким. Я считаю трагедией то, что, хотя можно прожить много жизней, мы продолжаем проживать одну и ту же, даже когда она, по сути, заканчивается.

Я спокойно спускаюсь, медленно переставляя ноги, но голова работает слишком быстро, и поток мыслей не останавливается. Я не знаю, чем хочу заняться. Что еще может мотивировать меня на такие интенсивные тренировки? Благодаря инерции я ускоряюсь. Тогда мне приходит в голову, что нужно вернуться к корням; нужно возобновить то, что заставляло меня дрожать от счастья еще до того, как я узнал, что такое тренировки и соревнования.

Мне очень трудно согласиться с идеей, что подъем на вершину — это нечто героическое. Я знаю, что к такому выводу легко прийти: когда ты стоишь у подножия великой горы, с вертикально нависающими над тобой ледниками, где из-за жары обрушиваются камни, а расстояния кажутся непреодолимыми, очень легко убедить окружающих, что восхождение — это титаническое усилие, которое требует сверхчеловеческих физических возможностей и смелости, присущей разве что божествам. Но — и прошу прощения, если я вас разочарую, — это не так. Восхождение — это просто процесс, в ходе которого ты рискуешь жизнью, чтобы подняться на верхнюю точку горы, а потом спуститься. Очевидно, что это делает тебя гораздо ближе к глупости, чем к героизму.

Да, многие спортсмены притворяются героями; они совмещают экспедиции с кампаниями по сбору денег для благотворительных проектов или по привлечению внимания к каким-нибудь редким болезням. Но в самом по себе подъеме на горные высоты в Гималаях нет ничего героического. Напротив, это эгоистичное дело. Опасное и дорогое развлечение.

Меня всегда привлекали высокие горы, но динамика классической экспедиции кажется мне ужасно скучной. Два или три месяца нужно провести в палатке в базовом лагере, ожидая, что появится «окно» хорошей погоды, которое позволит предпринять восхождение. Мне кажется, это того не стоит — это просто потеря времени. Жизнь в базовом лагере можно описать двумя словами: скука и пассивность. В дополнение к этому ты постепенно теряешь физическую форму, а мотивация оказывается буквально погребена под слоем снега. Базовый лагерь — это райское место в горах, но в стенах палатки я чувствую себя заключенным. Вокруг океан серого камня и море пыли, в сухом воздухе и под синим небом. Со всех сторон возвышаются скалистые горы; пыльную пустыню пересекает холодная речка, которая змеится вниз, чтобы напоить травы и кусты.

Если пойти по ходу реки, то можно дойти до склона со множеством пирамидок из камня; они покрывают все пространство, придавая земле вид скомканного покрывала. Вверху виднеется белое — это огромный ледник. Дует ветер, постоянный ветер, который спускается с гор, убегая от заснеженных вершин по тому же маршруту, что и река. Я вижу четыре маленькие палатки и одну побольше на краю склона; они желтоватые, выцветшие от солнца. В самой большой можно почувствовать себя как в кемпинге, с несколькими стульями и термосом чая. Я слушаю завывания ветра, заставляющего стены палатки хлопать, и этот звук порождает в моем сознании кинематографическую картинку: вертолет с вращающимися пропеллерами, который то приближается, то удаляется, но так и не улетает, будто в кошмарном сне.

Передо мной книга, которую я уже пару раз перечитал, и я жалею, что оставил все остальные дома. Часы показывают только два времени: шесть утра, когда мы собираемся, чтобы позавтракать, и шесть вечера, когда встречаемся на ужин. Между этими точками нет ни часов, ни минут, ни секунд, только неопределенное время. «Блин, что за скука!» Мой взгляд блуждает, ожидая наткнуться хоть на что-то интересное. Это уже не тот взволнованный и обостренный взгляд, что в первые дни: глаза стали сухими от ветра и реагируют, только когда в тумане проглядывает невиданная ранее гора, на которую я мечтаю подняться, когда пробегает черный пес с таким же взглядом, как у меня, или когда облака вдруг принимают форму, напоминающую рисунок других облаков, какие бывают осенним вечером дома.