– Я… упала… в обморок? – удалось мне выдавить. В прошлом я не раз падала в обморок, но такого со мной не было никогда. – Что происходит?
Коляска резко остановилась, Кейн обошла ее и наклонилась надо мной, чтобы заглянуть в глаза. Я почувствовала, что они снова закатываются, и отчаянно попыталась сфокусироваться на ее лице. Что-то было всерьез не так.
– Джонсон, посмотри на меня на секунду. Ты можешь на меня посмотреть?
Оказывается, дышать – это больно. Мне хотелось лечь и уснуть; мне нужно было отдохнуть. Я ничего не выражавшим взглядом смотрела туда, где, по моему разумению, должны были быть ее глаза, но мышцы словно отказались подчиняться командам мозга.
Мои глаза опять закатились, и последним, что я услышала, было:
– Ох ты ж, бля! Снова-здорово…
Я протянула руку, чтобы схватиться за что-то, хоть за что-нибудь, – но ощутила под пальцами только воздух. Почувствовала, как глаза закатились, а потом все вдруг стало… черным.
Я пришла в себя на холодном бетонном полу. Увидела сбоку коляску, на которой недавно сидела. Меня окружали охранники и медики, и я тут же расплакалась. Бляха-муха, как же больно! Было такое ощущение, что мне только что раз двадцать дали по голове. Я потянулась рукой к затылку, и медсестра, щупавшая мне пульс, завопила:
– Нет, не делай этого!..
Поздно. Я поднесла руку к лицу и осознала, что она вся в крови.
Паника плеснула внутри, и я перекатилась набок, чтобы посмотреть на пол, на котором лежала; он был покрыт кровью и волосами.
– Какого х… – Я остановилась на полуслове, потому что язык жгло как огнем. К этому моменту я уже вовсю всхлипывала, и сами рыдания были мучительно болезненными, как пытка. Медсестра явно догадалась, что у меня нервный срыв, потому что притянула меня к себе и ласково обняла.
– Тс-с-с, тс-с-с… Все хорошо, расслабься. Тебе нужно полежать спокойно, ладно? Ты ранена. У тебя были судороги, золотко, понимаешь?
– Шт… – попыталась я вскрикнуть. Электрическая боль во рту отдалась в каждой клетке моего тела. Я завопила, и еще один залп нестерпимой боли разошелся из моего рта по всему телу. Судороги? У меня никогда не было никаких долбаных судорог, это невозможно!
– Миленькая, ничего не говори! Ладно? У тебя очень большая рана на затылке, наверное, придется швы накладывать. И… ты, должно быть, прикусила язык, потому что он болтается буквально на ниточке…
Меня отвезли в больницу на «Скорой», приковав наручниками к каталке, точно собаку к столбу. В прошлом мне не раз приходилось бывать в больнице, но еще никогда я не приезжала туда с полицейским эскортом, залитая кровью и скованная наручниками.
Каждый человек, с которым случалось разминуться в больничных коридорах, провожал меня таким взглядом, будто я Ганнибал Лектер. Женщины покрепче прижимали к бокам сумочки и притягивали к себе детей, а больничный персонал перешептывался и хихикал над «фрик-шоу», которое везли мимо них.
Я смотрела прямо в потолок, считая флуоресцентные лампы, под которыми мы проезжали. Хотя это была первая и единственная за долгое время возможность побыть частью внешнего мира и увидеть краски, услышать музыку в лифте, учуять разнообразные запахи, из всего этого я выбрала пялиться в потолок.
Стыд и позор были едва ли не болезненнее, чем физические травмы. Язык горячо пульсировал, тело словно переехал грузовик, и сил не было совершенно. Мне не давали уснуть, пока не будет проведена сцинтиграфия головного мозга и исключено сотрясение.
– Вот вы и на месте, – сказал санитар, защелкнув тормозные скобы каталки, после того как завез меня в палату. Я кивнула, потому что говорить было слишком больно. Глотать тоже, но не менее больно было позволять слюне скапливаться на языке. Мне нужно было обезболивающее, и я молилась, чтобы врачи решили, что мои травмы настолько серьезны, что без лекарств не обойтись.
Когда санитар вышел из палаты, сопровождавший меня охранник, которого я прежде ни разу не видела, вышел вслед за ним, не сказав ни слова. Я почувствовала себя ничтожеством, не стоящим ни пожелания удачи, ни «скорейшего выздоровления». Он просто взял и ушел.
Сорок семь минут – столько времени миновало до появления в палате первого человека, и, к сожалению, это оказался больничный регистратор. Этот парень, который выглядел как подросток, нервно улыбнулся в мою сторону, но тут же отвел глаза, когда я улыбнулась в ответ.
Вопросы он задавал дрожащим голосом. Наверное, опасался, что я могу попытаться откусить ему нос. Мне, право, хотелось так и сделать, действительно разыграть его. Начать рычать и извиваться на койке, словно одержимая. Но, к счастью для него, я слишком устала.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу