Ник Мейсон - Наизнанку. Личная история Pink Floyd

Впрочем, в первый же день стало ясно, что мы все-таки запишем что-то хорошее, и после еще пары сессий мы пригласили Гая Пратта играть на басу. Музыка наша мигом стала сильнее, и вдобавок произошло нечто интересное: игра Гая меняла настроение музыки, которую создавали мы.

Нечаянные открытия тоже сослужили нам хорошую службу. В какой-то момент Дэвид, обозлившись из-за того, что от Рика невозможно добиться какой-то конкретной идеи, записал, как тот тренькает на клавишах, не замечая, что катушка по-прежнему крутится. Из этой импровизированной сессии мы извлекли три потенциальные композиции, в том числе одну партию клавишных, которую впоследствии так и не смогли толком воссоздать. В конце концов мы использовали первую версию, которую Рик сыграл на «Британия-роу», – вышло так же, как со звуком гидролокатора в «Echoes».

Однако импровизации, которые мы выдавали теперь, не походили на фрагменты-настроения, подобные обреченным «Nothings 1–24», что мы производили перед записью «Meddle». Вместо этого мы просеивали результаты, записанные на двухдорожечник, в поисках крупиц музыкальных идей. Так появились на свет ядра композиций «Cluster One» и «Marooned» – они дожили до окончательной версии альбома. Но важнее всего то, что каждая такая импровизация давала импульс к творческому процессу. Этот импульс, давно заметили мы, и был нашей главной проблемой. Когда мы позволяли себе играть что придет в голову, без табу или запретных зон, у нас, мне кажется, распахивалось поле обзора, которое сужалось на протяжении последних двух десятилетий.

Мои сыновья Кэри и Гай берут на себя саундчек.

Моя дочь Холли вспоминает, как в Роттердаме она и другие отпрыски группы решили выяснить, правда ли, что в Нидерландах можно легально купить марихуану. Контактов с родителями они потом тщательно избегали до самого вечера…

За две недели мы записали поразительную подборку риффов, паттернов и музыкальных виньеток: одни были похожи между собой, другие напоминали наши старые песни, третьи – явные вариации известных чужих композиций. Последние – которые мы называли «Нил Янг» или еще как-нибудь, по имени автора, – быстро сходили с дистанции. Но даже когда мы их отбросили, у нас осталось штук сорок идей. В прошлом некоторые наши записи мучительно произрастали из месячного труда по производству одной-единственной полезной ноты, так что это был весьма многообещающий фонд потенциальных композиций. При наших темпах работы его хватило бы, чтобы записываться до двадцать первого столетия и дальше. Незаконченного материала набралось столько, что мы подумывали выпустить второй альбом; в том числе остался сет, нареченный нами «The Big Spliff» [33] Зд.: «Большой косяк» (англ.) . – эмбиент той разновидности, что исполнялась, к нашему недоумению, какой-нибудь группой The Orb (хотя нас – в отличие от Стива Хиллиджа из Gong – новое поколение музыкантов к себе на сцену не зазывало).

Под водительством Дэвида и не без некоторого вклада Рика мы создавали песни. По-моему, Дэвид наконец-то овладел способностью производить музыку, когда она нужна. Может, дело в том, что бремя сочинения текстов с Дэвида отчасти сняла Полли Сэмсон, его новая подруга, а затем и жена. Возможно, предыдущие гастроли и альбом тоже что-то доказали. Так или иначе, задача нас не так подавляла, и Дэвид с Риком писали музыку легче. Дэвиду по-прежнему полагалось направлять процесс, но с нами вновь работал Боб Эзрин, из-за пульта выглядывало дружелюбное лицо звукорежиссера Энди Джексона, и наша команда стала почти домашней.

Мы с Нетти в очках- «авиаторах» – в самый раз для вылазки а-ля «Лучший стрелок». Миссия наша, однако, – полет на дирижабле: не воздушная стычка, а расслабленная прогулка.

На протяжении всей этой подготовительной фазы царила приятная спокойная атмосфера. Превыше всего мы были избавлены от тяжб, поскольку наши дебаты с Роджером через юристов завершились. Столько времени – и так целеустремленно – играть с остальными мне было очень полезно. В плане отработки техники я никогда не был самым прилежным ударником на свете, и просто регулярная совместная игра помогала мне обрести некое подобие формы. С Небуорта в 1990 году моим единственным настоящим живым выступлением был концерт на балу «Челси артс» в «Ройял-Альберт-Холле». Клуб «Челси артс» тогда возобновил работу – и в честь возрождения хозяева решили устроить бал, который стал одним из крупнейших событий за все время существования клуба. Там ожидался Том Джонс, а мы – поскольку Гэри, Тим и Гай с ним работали – согласились выступить как гости с тремя номерами. К нам неизбежно явились Джон Кэрин и Тим. День-другой порепетировав, мы сыграли довольно неброско, почти без сценических эффектов, фильмов или фейерверков.