Евгений Беркович - Пятая жизнь. Предварительные итоги в вопросах и ответах

Немецкие дипломаты сообщали в министерство иностранных дел: «Выступления господина Эйнштейна приносят авторитету Германии громадную пользу». Журналисты тогда называли Эйнштейна «Гинденбургом немецкой науки» — немцам под командованием генерала-фельдмаршала в 1914 году не удалось завоевать Париж, зато это легко сделал после войны остроумный и общительный профессор из Берлина.

Вот и нынешние иммигранты, успешно реализовавшие себя в новой Германии, делают важное дело, создавая и укрепляя в глазах европейцев позитивный образ современного еврея.

Символично, что наше знакомство с Евгением Берковичем состоялось в Берлине на конференции Всемирного конгресса русскоязычного еврейства. Фото В. Плетинского

Не могли бы Вы немного подробней рассказать о своем личном опыте'' Как проходило Вате «обретение себя» на немецкой земле?

Когда я начинал работать в крупной немецкой научно-исследовательской компании, специализировавшейся в вопросах финансовой математики и банковской информатики, то среди ее почти тысячи специалистов был первым, кто приехал в Германию из бывшего СССР. Руководство компании даже не рассматривало до меня таких кандидатов, не разбираясь, кто из них русский немец, а кто — еврей. Считалось, что хороших специалистов, удовлетворяющих требованиям компании, среди русскоговорящих быть не может. Через пару лет после того, как я стал руководителем одного научного направления, численность компании удвоилась, и специалисты из России и Украины стали не редкостью. Многие из них — дети еврейских иммигрантов девяностых годов. Мнение о специалистах из бывшего СССР в компании радикально изменилось.

Конечно, еврейская эмиграция в Германию — крайне непростое и часто противоречивое явление, отличающееся от других «волн» эмиграции. Многие из первого поколения «беженцев» оказались жертвами «сладкой жизни», которую им пытались создать немецкие власти на первых порах. Получив даром все, что нужно для сытой жизни, многие первые иммигранты и не пытались добиться, по крайней мере, того же статуса, который у них был до переезда в другую страну. Потом за эту «сладкую жизнь» приходилось платить неспокойной совестью и стыдом перед детьми за то. что их родители «сели на шею» государству.

Но уже следующее поколение с лихвой выправило все перекосы первого. Сейчас дети иммигрантов девяностых годов по образовательному уровню и месту в общественной жизни страны обогнали своих немецких сверстников, не говоря о детях других иммигрантов: турок, итальянцев и др. Именно эта молодежь определяет теперь лицо современной еврейской иммиграции в Германию. Вот живой пример.

Когда мой младший сын, окончив гимназию, поступил на математический факультет Ганноверского университета, на первых лекциях в зале не хватало мест: на первый курс было принято 450 человек. Через год это число сократилось вдвое, а к защите дипломной работы подошло только 11 человек. Четверо из них, т. е. более трети, — это как раз еврейские дети, родители которых приехали в Германию в девяностые годы.

У каждого человека свой путь становления на новой земле, и эмиграция никогда не бывает легкой. Это знают новые граждане в любой стране, в том числе и в Израиле. Мне тоже пришлось преодолеть немало препятствий, чтобы получить работу в престижной фирме и. главное, закрепиться на новом месте, почувствовать себя членом команды, завоевать уважение коллег и признание руководства. Все это пришло со временем, но в начале задача казалась непосильной. Никому не пожелаю повторить этот путь.

И все же с моральной стороны мне в Германии всегда было комфортно. Интересная работа, атмосфера товарищества в коллективе, коллеги, многие из которых стали друзьями… Работа обеспечивает достойную жизнь семье, дает чувство независимости от государства, наоборот, на налоги от моей зарплаты живут, по крайней мере, три семьи, получающие социальную помощь.

Возвращаясь к проблеме «евреи и немцы», расскажу о человеке, оказавшем на меня большое влияние. Много лет назад мне посчастливилось попасть в мастерскую скульптора, художника и поэта Вадима Сидура. Это сейчас, после его смерти, слава пришла к нему, а тогда художник был в опале у властей. Друзья Сидура приводили к нему своих знакомых, кто мог хоть как-то ему помочь. И вот однажды в мастерской Сидура оказался ученый из Германии Карл Аймермахер, директор института славистики в Бохуме.