Юрий Пастернак - Цветочки Александра Меня. Подлинные истории о жизни доброго пастыря

Есть люди, рядом с которыми ты становишься иным, по-новому начинаешь смотреть на мир. Такими были и Юдина, и отец Александр Мень, оказавший на меня огромное влияние. Я, признаюсь, получил однажды благословение отца Александра Меня. При этом я был комсомольцем, учился в консерватории.

…И уже после его трагической гибели в память об этом человеке и его идеях я подарил новому храму в Пушкино колокола. Чтобы в звоне колокольном, который навылет проходит всё творчество Сергея Васильевича Рахманинова, все мы соединились. И чтобы я тоже эхом остался в этом звуке.

Одна из последних лекций отца Александра, на которой я присутствовал, проходила в Доме медработников на бывшей улице Герцена. К этому месту у меня особое отношение, трепетное, с ним связаны хорошие воспоминания. Мы там иногда играли, подхалтуривали в студенческом оркестре. Официальное название коллектива – Оркестр клуба медработников, под управлением дирижёра по фамилии Чалышев. Но в действительности в оркестре можно было отыскать от силы двух-трёх случайных медработников – где-то на задних пультах, а впереди сидели такие скрипачи, как Виктор Третьяков, Олег Каган, Владимир Ланцман… Мы получали по пять рублей за выступление – и это было счастье. Мы играли очень серьёзный репертуар – симфонии Шуберта, Гайдна, Моцарта… Играли в полную силу. Здорово играли!

Так вот, после одной из репетиций я увидел листочек с датой лекции. И в тот вечер осмелился и подошёл к отцу Александру. Мы познакомились, он спросил, как меня зовут, чем занимаюсь… И неожиданно добавил: «У вас хорошее лицо, я вас благословляю на все ваши добрые дела».

И это благословение однажды осуществилось довольно неожиданным образом. Как-то после концерта в Канаде, в Ванкувере, ко мне обратилась женщина. Она была родом из России, собирала медикаменты для детей, больных раком. А когда дошло до дела, оказалось, что доставить их в Россию никак не получается – какие-то бесконечные таможенные сложности и проволочки. Я сразу же позвонил нашему консулу, договорился, и после этого удалось быстро переправить груз через Сан-Франциско в Москву. Когда мы с этой женщиной разговорились, выяснилось, что она считает себя духовной дочерью Александра Меня. Показывала мне его письма, они, насколько я знаю, даже напечатаны. Вот такие случайные взаимосвязи, хотя, конечно же, далеко не случайные.

Соломон Волков и Владимир Спиваков

Соломон Волков: У каждого из нас есть книги, с которыми мы не расстаёмся. А что ты берёшь с собой в дорогу?

Владимир Спиваков: На гастролях у меня с собой обычно несколько книг. Набор каждый раз меняется – по настроению, внутренней потребности или импульсу. Скажем, последнее время почти всегда беру замечательный труд отца Александра Меня «Сын Человеческий», почти всегда томик Бродского или воспоминания о нём.

Волков: Книгу «Сын Человеческий» ты первой назвал, скорее всего, не случайно?

Спиваков: Я её очень люблю. Дело не только в самой истории, которая волновала и волнует миллионы людей на протяжении тысячелетий. Меня покорило какое-то совершенно личное участие автора в каждом шаге Иисуса Христа. Его книга не просто для всех, она для каждого. Отец Александр выступает как живой свидетель этих событий – вот это меня потрясло до глубины души. Читая, забываешь, что это дела давно минувших дней. Понимаешь, что человек пропустил всё это сквозь себя, через свою душу, своим сердцем почувствовал, сам прошёл весь крестный путь…

Само начало прекрасно: «Весной 63 -го года до н. э. на дорогах Палестины показались колонны римских солдат. За ними со скрипом тянулись обозы, грохотали тяжёлые осадные орудия, в тучах пыли блестели панцири легионеров и колыхались боевые знамёна».

Волков: Прямо булгаковская интонация…

Спиваков: Отец Александр, скромно называвший свой труд «очерком», хотел сделать Евангелие более понятным, близким и доступным современному человеку, пробудить интерес, заставить задуматься. Мне это очень близко по духу…

Труды отца Александра в Европе начали издавать гораздо раньше, чем в России. У меня был замечательный друг – доминиканский священник, член Французской академии отец Каре. Он читал проповеди в Нотр-Даме, был духовником всех больших артистов – Эдит Пиаф, Жана Маре, Кокто… Когда я задал отцу Каре вопрос об отце Александре Мене, оказалось, он его не только знает и уважает, но даже читает в переводе на французский.

Я до сих пор воспринимаю смерть отца Александра как личную трагедию. Каждые пять лет отмечаю день его гибели мемориальными концертами в России.