Рокфеллеры опять поселились за городом — на красивом лугу с купами деревьев, глядящимися в тёмное зеркало ручья. Из первого дома они довольно быстро переехали в другой, поменьше, но с прекрасным видом на илистую Саскуэханну на фоне тающих в туманной дымке далёких голубых холмов. У Джона теперь была одна кровать на двоих с Уильямом; зато это был их дом, соседи — милые приветливые люди, никто не показывал на них пальцем и не перешёптывался у них за спиной. И потом, их отца привели сюда дела: полгода назад в Овего разразился большой пожар, уничтоживший 104 дома; теперь стройматериалы нарасхват, и новая лесопилка будет прибыльной. А ещё тут любят докторов и не смотрят на дипломы. Наконец-то папа не будет надолго уезжать из дома!
Как бы не так: отлучки Большого Билла стали ещё более странными и непредсказуемыми. Элиза уже смирилась и терпеливо несла свой крест. Ей как-никак уже 37 лет, наивная рыжеволосая девушка осталась в прошлом. К соседям с визитами приезжала милая, воспитанная, благопристойная дама в платье из чёрного шёлка, похожем на вдовье. Теперь, когда её разряженный супруг соизволял заявиться домой, ему приходилось подчиняться правилам, установленным ею. Не в силах удержать при себе мужа, она твёрдой рукой руководила детьми; никто не смел ослушаться матери, иначе наказания не миновать. Однажды Элиза была больна и лежала в постели, но, узнав, что Джон не сделал то, о чём она его просила, послала его к реке за ивовым прутом. Даже Джон не мог полностью подавить в себе подростковые бунтарские наклонности: чтобы прут поскорее сломался, он сделал на нём несколько насечек карманным ножом. Но старания оказались напрасными: мать послала его за другим прутом, предупредив, чтобы выбирал получше.
Зимой Саскуэханна покрывалась льдом, соблазнительно сверкавшим на солнце; но мать запрещала сыновьям кататься на коньках по реке. Однажды ночью, когда полная луна заглядывала в окна, прогоняя сон, Джон и Уильям ослушались запрета. Наслаждаясь скоротечным счастьем от быстрого движения, общей тайны и щекочущего ощущения собственного непослушания, они вдруг услышали крики: ещё один сорванец, вышедший кататься, провалился под лёд. Братья нашли длинную жердь, подползли к полынье и вытащили паренька из воды. Когда они вернулись домой и всё рассказали матери, та похвалила их за смелость — и устроила хорошую порку.
Каждую зиму местные баптисты прорубали купели во льду, покрывавшем Саскуэханну, и крестили в них исправившихся грешников. По воскресеньям соседи заходили за Элизой с детьми и все вместе шли в церковь. В воскресной школе детей учили прощению; вечером, перед тем как лечь в постель, маленькие Рокфеллеры спрашивали друг друга: «Прощаешь ли ты меня за всё, что я сделал(а) тебе сегодня?» — и, очистив душу от обиды или гнева, спокойно засыпали.
В отсутствие матери за младшими присматривал Джон, в свои 11 лет фактически заменивший им отца. Когда он не ходил в школу, то колол дрова, доил корову, таскал воду из колодца, полол грядки, ходил за покупками. Однажды он три дня копал картошку у местного фермера за 37,5 цента в день. Вскоре после этого к Рокфеллерам зашёл другой сосед в надежде одолжить денег — ему срочно требовались 50 долларов. Джон опустошил свою копилку и выдал ему деньги мелочью, под семь процентов. В конце года сосед вернул долг — 53 доллара 50 центов. Три с половиной доллара за так, не ударив пальцем о палец! Мальчик был поражён. Тогда он и решил, что нельзя всю жизнь работать ради денег — напротив, надо заставить деньги работать на себя. Что-то в нём изменилось в тот день, что именно — трудно сказать, но соседи теперь предпочитали обращаться за помощью к Уильяму: тот сразу брался за работу, засучив рукава, и не задавал лишних вопросов, тогда как Джон пытался мысленно разложить задачу на составные части и найти способ выполнить её с наименьшими затратами. Гуляя однажды с приятелем по берегу Саскуэханны, он сказал: «Когда-нибудь, когда вырасту, я буду стоить сто тысяч долларов».
Америку тогда обуяла «золотая лихорадка»: орды желающих быстро разбогатеть пробирались пешком или в дилижансах через всю страну, морем через Южную Америку и Панамский перешеек в Калифорнию, где в 1848 году нашли золото. Большинство из них ждало разочарование, но редкие истории успеха мгновенно разлетались на тысячи миль и раздували робкую искру надежды в бушующее пламя безумной веры. Люди вновь поклонялись золотому тельцу, низринув идеалы «отцов-основателей».
Читать дальше