Валерий Хайрюзов - Черный Иркут

Особое чувство я испытал, когда впервые, уже поздним вечером, мы приехали на Бородинское поле.

Мы поднялись на батарею Раевского, спустились в дзот, в котором в сорок первом году держали оборону сибиряки под командованием полковника Полосухина. Потом забрались на Семёновские флеши, походили по усыпальнице графа Тучкова — Спасо-Бородинскому храму. До сих пор перед глазами стоят выставленные под открытым небом зеленоватые от времени наполеоновские пушки. «Последний довод короля», — прочёл я на одной из них.

«Что ж, весомый аргумент даже и в наши дни!» — подумал, я вспомнив недавний расстрел Ельциным Белого дома из танков.

Позже наконец-то добрался до Куликова и Прохорова полей, до тех памятных мест, о которых, открывая учебник истории, слышал ещё в школе. Но тогда, детским ещё сознанием, всё принималось за веру: вот книжка, вот картинка, смотри и запоминай.

В авиации есть такое понятие: сличение карты с пролетаемой местностью. Во время полёта у тебя на коленях разостлана отпечатанная бумажная карта. Ты пальцем отыскиваешь свой маршрут и, заглядывая сверху на проплывающую внизу землю, соединяешь себя с тем, что находится под самолётом, убеждаешься, что летишь верно и всё, что есть на карте, реально существует в жизни. Что-то подобное происходило и во время наших поездок по городам и весям нашей, как принято говорить, необъятной России. Уже не на бумаге, не по картинкам и фильмам перед тобой открывалась непростая, зачастую кровавая история нашей земли.

В Смоленске мы побывали в Свято-Успенском соборе, славном своей героической обороной 1609–1611 годов от поляков с его святыней — шитой пеленой «Положение во гроб»; в Курске отстояли службу в Воскресенско-Ильинском храме, где когда-то крестили Серафима Саровского; в Угличе нам показали колокол, который по приказу царя Бориса был сброшен с колокольни, он был бит плетьми, ему вырвали язык, и он был сослан в Тобольск.

В Озерках, где когда-то жил Иван Алексеевич Бунин, мы с учителем истории Натальей Петровой и замечательным елецким писателем Александром Новосельцевым попытались с ходу, с наскоку спасти от закрытия сельскую школу в бывшем имении Ивана Алексеевича Бунина. И так увлеклись этим процессом, что нас чуть было не оставили в школе на вечное поселение. Писатели укатили на автобусе, мы было бросились вдогонку, но тщетно. Пришлось догонять писательскую братию на попутной машине. Позже Наталья Георгиевна напишет о нашем посещении забытой озерецкой школы, заодно вспомнит гимназию, где учились Иван Алексеевич Бунин и Михаил Михайлович Пришвин, расскажет о проблемах сельских школ со времён Ивана Грозного до сегодняшних дней в своей удивительно доброй и добротной книге «Повседневная жизнь школьного учителя от монастырского учения до ЕГЭ».

Это были не просто писательские поездки в туристических целях. И перечисленные выше города и сёла, в которых ты побывал, складывались не в мешок туриста, откуда зачастую ничего нельзя достать. Всё собиралось и складывалось в некое полотно, где всему было своё место. С некоторым удивлением я встречал сибиряков, которые родились на берегах Ангары, но по каким-то причинам откочевали обратно в земли курские и белгородские. Мне всегда казалось, что нет земли краше, чем наша, ангарская. И на то были свои подтверждения. Помню, когда я поступил в лётное училище, то, с детства привыкший ко всему добротному, бревенчатому, обнаружил на бугурусланской земле сёла с земляными полами, соломенными крышами и стенами из кизяка. Но, приехав на Белгородчину и пройдя по мощёным улочкам районных городков, вдруг понял: не всё так в России плохо, можно, оказывается, по-хозяйски, без бревенчатых стен и соломы с кизяком, обустраивать свою жизнь. Вот и потянулись земляки на свою прародину. Из поездок мы привозили впечатления, строчки стихов, новые сюжеты для своих рассказов и повестей. А потом выходили книги: «От Донбасса до Байкала», «Колумб Вселенной», «Нам курсантские снятся погоны», «Воздушный меч России», «Георгий Жуков». Каждый привозил домой своё. Общие впечатления и незаметные, но памятные для души строчки. Из поездки в Севастополь я, например, привёз сочинённый на ходу в автобусе стих: «В Крыму у древнего города Саки я рвал у дороги красные маки. А после сидел у оконца с охапкой крымского солнца».

Не Бог весть что, но при воспоминании о полыхающих вдоль крымских дорог маках перед моими глазами тут же вставал тот нежный, полыхающий теплом букет. И там я встретил своих земляков.