Юрий Щеглов - Еврейский камень, или собачья жизнь Эренбурга

Приведу несколько выписок из мемуаров Вильгельма Кейтеля, характеризующих Рейхенау, не делая никаких комментариев.

«Фюрер помолчал, а потом спонтанно спросил: „А почему не Рейхенау?“ Я сразу же привел свои доводы: несолиден, нетрудолюбив, слывет каким-то придурком, слишком поверхностен, мало любим как солдат, склонен удовлетворять свое тщеславие в политической, а не военной области».

Приказы об уничтожении евреев вполне коррелируются с кейтелевской характеристикой. Начальник военной канцелярии фюрера подчеркивает дружеские отношения между патроном и Рейхенау. А когда речь зашла о смещении генерал-фельдмаршала Вальтера фон Браухича с поста главнокомандующего сухопутными силами зимой 1941 года, в обсуждениях вновь всплыла фамилия Рейхенау. Несколькими неделями раньше Гитлер снял генерал-фельдмаршала Герда фон Рундштедта с должности командующего группой армий «Юг» и отдал бразды правления Рейхенау, невзирая на протесты Кейтеля. Теперь потерпел сокрушительное фиаско и Браухич. Казалось, путь к вершине власти на Восточном фронте для Рейхенау открыт. Гитлер немного остыл и помирился с Рундштедтом. Но тем сильнее была «критика им своего друга Рейхенау, который, уже приняв командование этой группой армий, в беседе с фюрером сделал ряд резких выпадов против ОКХ и других лиц высшего командования, — отмечает Кейтель. — Рейхенау решил использовать ситуацию для травли всех и вся, кто был ему не по нраву. Но эффект оказался прямо противоположным, иначе Гитлер не сказал бы мне вторично, что его оценка Рейхенау была правильной: на пост главнокомандующего сухопутными войсками он не годится».

Дружба с Гитлером не всегда помогала даже отъявленным нацистам. Таков портрет человека, с благословения которого в первые шесть месяцев войны на большей части Украины погибло ужасной смертью бесчисленное количество евреев и десятки тысяч людей других национальностей.

Сведения о том, что делают немецкие войска с евреями, просочились в город очень быстро — быстрее, чем танки барона Гейра фон Швеппенбурга подошли с севера к предместьям Киева. 12 июля они уже подкатили к последней водной преграде — речке Ирпень, которую воспел Борис Пастернак.

Так что все всё знали.

Корнейчук спас семью отца не только от выселения за терриконы, где нас ждала бы неминуемая смерть. Он спас и от Бабьего Яра, когда из Киева невозможно было выехать обыкновенным людям, да вдобавок лишенцам, и неорганизованным, как некогда выражались, порядком. Обстановка в Киеве целиком контролировалась органами НКВД. Паникеров, то есть тех, кто в обход начальства пытался выбраться из города, ждала печальная участь. Корнейчук сказал Лотте, пряча глаза:

— Ты уедешь вторым или третьим эшелоном — вместе с Академией наук, частью писателей и прочими. Там будет один мягкий вагон. Место нижнее, напротив секретарь Богомольца…

И он назвал эту красивую женщину по имени-отчеству, которое я, к сожалению, забыл.

— Саша с детьми потом догонят тебя. Я позабочусь.

— Где догонят? И как догонят?

— Ты едешь эшелоном, в котором эвакуируют картину Веласкеса. Не капризничай. Первый состав уже сформирован. И не то ушел, не то уйдет завтра. Ты отдаешь себе отчет в том, что происходит?

— Отдаю — и больше, чем ты думаешь.

Несмотря на ужас сложившейся обстановки, рвущихся к Киеву немцев, кажущуюся разумность предложения и уговоры моей матери, Лотта отказалась наотрез.

— Нет, — сказала она. — Или вместе, или никто. Ни я, ни они.

Два-три дня сохранялся статус-кво. Лотта по-прежнему твердила Корнейчуку по телефону:

— Нет, нет и нет. Или вместе, или никто. Я знаю, что делают немцы, не хуже тебя.

— Откуда ты знаешь? — поинтересовалась моя мать. — Но если нельзя всем вместе, то как быть? Шура позаботится о нас. Он не оставит детей в беде. Я ему верю.

— Здесь дело не в вере. Я ему тоже верю. От случая не убережешься. Я не оставлю детей ни за что! Марк на фронте, Котик и Люся в тюрьме. Я детей не оставлю. А если меня захватят немцы — вообрази, что произойдет? Они сдерут с меня заживо шкуру! Жена Корнейчука, да еще еврейка!

— Но я не жена Корнейчука! — сказала мать. — Мы лишенцы и переждем трудные дни у брата Марка.

— Ты, Сашенька, идиотка. Будет так, как я сказала. Или вместе, или никто. И больше ни слова об этом!

Что произойдет с евреями, когда немцы войдут в город, знала вся партийная, административная и военная верхушка. На территории Украины и Белоруссии в первые дни войны солдаты вермахта убивали евреев там, где их обнаруживали. Именно солдаты вермахта. Айнзацкоманды были еще только на подходе. Наводчиками служили мальчишки, дворники и прочие добровольные помощники. Знаменитый «приказ о комиссарах» еще не вошел в действие, а вермахт уже проявлял самостоятельность. Командующий 6-й армией генерал-фельдмаршал Вальтер фон Рейхенау действовал без оглядки. События во Львове неведомыми путями проникли в Киев. Людей убивали сразу, не спрашивая документов. Определяли принадлежность к той или иной национальной группе, так сказать, визуально.