Валентин Рушкис - Высокий счет

Возле откоса, который обрабатывали Тоня и Марика, кусок стекла был выбит, и снаружи, из степи, тянуло прохладой. Очертания туч за окном вдруг расплылись, смазались в единую, почти ночную темь, и пошел дождь, деловитый, уверенный, уже осенний, может быть, надолго.

Метнулся ветер, забросил к Тоне несколько капель дождя. Наверно там, за окном, пересохшие степные травы и сама земля жадно вбирают каждую дождинку, радостно дышат влажным и мягким воздухом. Небось, уже улеглась пыль на временных дорогах стройки, а бетон автострад завтра заблестит — чистый, омытый.

Но ведь это — осень, которую так давно и с таким опасением ждали в этом году!

— Осень, — тихо сказала Тоня, вздохнув.

И Марика тоже вздохнула, понимающе кивнув головой.

Дождь — значит снова, как весной, развезет дороги, снова будет невылазная грязь. Но разве только об этом тревога? Нет же! Придут дожди, холода, отопления во многих корпусах нет, даже крыш нет, а ведь оборудование можно монтировать только в тепле…

Казалось бы, что за дело до этих забот им, малярам? Тоня поймала себя на мысли: может быть, для нее так важны все дела стройки лишь потому, что ими живет ее Ленька, смешной очкарик, хватающийся за все дела сразу, непременный участник всяческих комсомольских штабов и оперативных групп, которых так много на стройке завода? Но сразу сдвинула жиденькие свои бровки, белесые, несмотря на ежедневное вмешательство черного карандаша или горелой спички, и тряхнула головой: ничуть, просто она тоже сознательный член коллектива. А о битве за тепло твердили плакаты, о ней рассказывали на собраниях, из номера в номер писала многотиражная газета «Гидростроитель».

Дождь — помеха для бойцов студенческих отрядов, вместе с кровельщиками работающих на крыше, помеха для транспортников, угроза даже для отделочников. Вот уже бьют струи в разбитое окно, только что зашпаклеванный откос может размокнуть, надо хоть рубероидом прикрыть — вон, кстати, внизу лежит целый рулон.

Тоня спрыгнула с подмостей. Сотни раз она спрыгивала вот так же бездумно, легко, по-гимнастически приседая — «соскок». Но теперь… Наверно, упала она лишь потому, что вспомнила о Сережке — не вовремя, уже на лету, когда робеть нельзя.

Бледная, не открывая глаз, прислушиваясь к себе, не сразу приподнялась на локте.

— Что с тобой? Как же ты так? Ах, Тоня! — склонилась над подругой встревоженная Марика.

В жилой будочке Бойцовых, пристроившейся на грани пляжа, обычно изо всех сил надрывался самодельный приемник. Но в этот вечер было тихо. Леонид вернулся домой хмурый и сердитый, а в таких случаях он всегда начинал что-нибудь перепаивать внутри своего могучего радиоагрегата.

Впрочем, сегодня даже это не успокоило его. Отодвинув приемник, занимающий чуть ли не половину столика, Леонид взялся ремонтировать электроплитку: скоро придут холода, Тоня будет мерзнуть. И вообще, плохо им будет зимой. И весь день сегодняшний — неудачный, плохой и трудный.

Если бы Лене сказали, что он суеверен, он страшно рассердился бы. Но в одно он верил: уж если что-нибудь портило ему настроение с самого утра, так и валилось все из рук до ночи.

Такой день выдался сегодня. Еще затемно, выкарабкиваясь из своей спальни, Леонид нечаянно разбудил Тоню, которая могла спокойно отсыпаться после вечерней смены. Потом, торопясь к автобусу, на опушке бора, где от сухих, еще не тронутых прелью палых листьев сладковато пахло свежим сеном, Леня увидел Строева, промчавшегося мимо не по возрасту быстрым и легким шагом. На строительстве Виктор Петрович всегда появлялся в свежем, словно только что отутюженном костюме, в белоснежной рубашке и при галстуке. Сейчас, в тренинге и кедах, он казался моложе и словно стройней.

Подбежав к приземистому дубку на самой грани леса, Строев перешел на шаг, широко разводя руки, сделал дыхательное упражнение, подпрыгнул, ухватился за корявый сук, подтянулся. Второй раз… Третий… И Леонид, как ни душил в себе досаду, не мог отделаться от злых мыслей: конечно, почему бы Строеву, правой руке генерального директора, не делать зарядку? Через час за ним придет машина, доставит его к подъезду здания дирекции. Ему не надо, как Лене, с боем втискиваться в переполненный автобус, а потом весь день, тяжело упираясь в дрожащую рукоять вибратора, уплотнять неподатливую каменистую массу бетона.

В тот день все обертывалось несравненно хуже обычного: вместо вибратора в руках у Бойцова оказался отбойный молоток, и тогда-то опять ощутилась острая неприязнь к Строеву.