Иван Новиков - Вера Хоружая

— Не виновен. Ничего не прошу.

— Ничего не прошу.

— От последнего слова отказываюсь.

Затем вызвали Роману Вольф.

Это была уже опытная подпольщица. За ее плечами — богатая большими событиями жизнь. В 1915 году ее семья была сорвана войной с места и заброшена на юг Украины. Еще совсем молоденькая девушка связалась там с большевиками-подпольщиками и в 1916 году вступила в партию. Активно участвовала в Октябрьской революции на Украине. В годы гражданской войны была секретарем Харьковского и Гомельского подпольных комитетов партии, заместителем и начальником политотдела дивизии. После войны работала в ОГПУ.

События на ее родине, в Польше, не давали ей покоя. Краковское восстание 1923 года Романа встретила с восторгом, тяжело переживала его подавление и наступившую затем реакцию.

— Я должна быть там, — не раз говорила она Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому.

— Вам и здесь хватает работы, — отвечал он.

— Нет, мое место там, среди трудящихся Польши. И именно сейчас, когда там так тяжело. У меня есть опыт подпольной работы. И в конце концов я оттуда родом, я должна быть там.

Дзержинский уступил ее настоянию:

— Хорошо, езжайте.

Роману Вольф направили в Западную Белоруссию, где еще полыхал огонь партизанской борьбы. Там она возглавляла Вильненский, Белостокский, Брестский окружные комитеты партии. В Бресте ее и арестовали. Вместе с Верой одновременно она проходила по «процессу тридцати одного». Опытная, политически образованная коммунистка, «Елена» оказывала огромное влияние на Веру. Все ее советы Вера принимала как обязательные.

Об одном жалела Вера: «Елена» была несколько замкнута, и не всегда ее можно было вызвать на обстоятельный разговор. Особенно не любила она делиться воспоминаниями. А сколько интересного знала!

…Судья спросил «Елену»:

— Что обвиняемая просит?

— Я ничего не прошу, — решительно заявила она. — Я требую прекратить клевету на коммунистическую партию, единственную защитницу трудового народа!

— Я лишаю вас слова! — закричал судья.

— Затыкая мне рот, вы не скроете правды. Весь мир теперь увидит, что коммунисты не террористы и диверсанты, а политическая партия рабочих и крестьян!

Полицейские уже приближались к ней, а она продолжала:

— Наша партия рождена самим народом, и вам ее не убить, как не убить народ!

Романе Вольф затыкали рот, а она под одобрительный гул подсудимых продолжала призывать к революционной борьбе.

Дошла очередь до Николая Орехво. Он начал говорить. В зале царила настороженная тишина. Подсудимый рассказал, как дефензива засылает в компартию провокаторов, и, чтобы оградить себя от них, коммунисты иногда в порядке самозащиты вынуждены уничтожать предателей. Так, в частности, было с Гуриным [13] Исключенный из Коммунистической партии Западной Белоруссии в 1925 году, Гурин (Морозовский) пошел на прямое сотрудничество с полицией, стал платным провокатором. Он выдал полиции многих революционеров. 16 марта 1928 года член КПЗБ С. А. Клинцевич застрелил провокатора, за что был приговорен польским буржуазным судом к пожизненному заключению. В 1932 году вместе с другими видными деятелями КПП и КПЗБ прибыл в Советский Союз. .

Судья прервал Николая Орехво и пригрозил ему удалением из зала. А он стал излагать политику партии по национальному и крестьянскому вопросам.

— Удалить из зала! — приказал судья.

Полицейские схватили Орехво под руки и потащили его к выходу. Тогда подсудимые женщины по команде Веры сомкнулись с мужчинами в проходе, образовав плотную пробку. Полицейские толкали Орехво вперед, а Вера, Люба и другие уцепились за него и тянули к себе с криками:

— Не пустим! Руки прочь, полицейские собаки!

Пиджак на Орехво начал трещать. Отлетел рукав, на спине расползался шов, полетели пуговицы.

— Не пустим! Прочь!

Наставив на него штыки, полицейские все же вывели Николая Орехво из зала. Вера вскочила на скамейку и крикнула:

— Товарищи, мы должны протестовать против насилия! Предлагаю всем выйти отсюда!

Неслыханный в стенах суда бунт! Судья позеленел, с прокурором чуть не случился удар. Полицейские заняли позиции у окон: как бы арестованные не бросились бежать. Прокурор начал шептаться с судьей. После минутного замешательства, когда все подсудимые уже встали со своих мест, судья объявил:

— Кто солидарен с крикунами, пусть выйдет. Остальные пусть останутся.

Этот хитрый маневр был рассчитан на то, чтобы оторвать руководящее ядро заключенных от основной массы, изолировать его и судить особенно строго, а сам этот факт использовать для пропаганды: дескать, коммунисты не пользуются поддержкой у народа.