Иван Колесниченко - Битва после войны

— Почему же вы раньше не приходили ко мне с этим? — с некоторым укором спросил я его.

— Как-то не решался, тем более, что сын еще в прошлом году прислал мне несколько писем и в каждом уверял меня, что у него все в порядке. А сейчас молчит, и это меня беспокоит.

Я не знал, что ответить своему собеседнику. Но вдруг меня осенило: ведь скоро должна была отправляться в Москву делегация ГДР во главе с О. Гротеволем для участия в праздновании 32-й годовщины Великого Октября, а в состав этой делегации, приглашенной Советским правительством, входил премьер-министр Тюрингии Вернер Эгерат.

— Товарищ Аерман, — сказал я, — вы знаете, что товарищ Эгерат скоро будет в Москве. Пусть перед поездкой туда он зайдет ко мне, и я ему посоветую, как скорее можно будет разыскать вашего сына.

— Очень вам благодарен, — обрадовался Аерман, — обязательно расскажу Эгерату о нашем разговоре…

Вернер Эгерат посетил меня на другой же день, поговорив перед этим с Р. Аерманом. Так как мне было известно, что лагеря для военнопленных находились в ведении Министерства внутренних дел СССР, то я советовал Эгерату, чтобы он во время пребывания в Москве узнал у дежурного по Министерству, к кому он должен обратиться, чтобы узнать о немецком военнопленном, а дальше для него все, что нужно, будет сделано.

Вернер Эгерат был в Москве не впервые, потому что учился в свое время в Ленинской школе Коминтерна, а после всего пережитого им при нацизме, он, как мне казалось, будет чувствовать себя в Москве, как дома. Так оно и было.

После возвращения из Москвы он сразу же явился ко мне и заявил:

— Все в порядке! Я уже рассказал товарищу Аерману о своем свидании с его сыном, передал ему от него привет и извинения, и сейчас Рихард, по-моему, помолодел на несколько лет.

— А точнее? — охладил я горячность, с которой В. Эгерат намеревался рассказать мне о своих успехах в Москве, так как меня очень интересовала судьба сына Аермана, возлагавшего на меня какие-то надежды, хотя я не был уверен, что смогу ему чем-либо помочь.

— Разыскать сына Аермана оказалось очень просто, — начал свой рассказ Эгерат. — По вашему совету я зашел в Министерство внутренних дел СССР и попросил связать меня с отделом, который ведал лагерями немецких военнопленных. Мне велели немного подождать, а затем вышел в приемную полковник и через переводчика спросил меня, что мне надо. Я сказал, что меня интересует, где находится сын Рихарда Аермана и почему его до сих пор не отпустили домой. Кроме того, я сказал ему, что нахожусь здесь с делегацией ГДР во главе с Отто Гротеволем и имею поручение советской военной администрации Тюрингии узнать, где находится сын Аермана. Полковник внимательно выслушал меня и велел еще несколько минут подождать. Вскоре он снова появился в приемной. На улице нас ждала легковая машина, на которой мы — я, полковник и переводчик — немедленно куда-то отправились. Как оказалось, мы прибыли в Красногорский лагерь для немецких военнопленных, хотя это уже был лагерь, предназначенный для несколько других целей. Вскоре в здании управления этого лагеря мне представили молодого красивого парня, назвавшегося Аерманом. Раньше я не был с ним знаком, но потому, как он обрадовался моему сообщению, что его отец жив и здоров, но беспокоится прерванной связью с ним, нетрудно было догадаться, что это действительно был сын Аермана. Присутствовавший при нашем разговоре полковник, видимо, все же знал немецкий язык, хотя и старался не показать этого. Я догадался об этом лишь потому, что после разговора с младшим Аерманом он вдруг через переводчика заявил:

— Если товарищ Аерман хочет немедленно возвратиться домой, то он может уехать в ГДР вместе с делегацией товарища Гротеволя.

— Нет, нет! — возразил младший Аерман.

— А почему? — удивился я, не понимая почему можно отказываться от такой возможности, — ведь отец твой будет очень рад твоему возвращению. Ты ведь знаешь, что у него, кроме тебя, никого из родных не осталось.

Он на минуту задумался и ответил:

— Передайте, пожалуйста, отцу, что я перед ним очень виноват за свое продолжительное молчание. Но он меня поймет. Сейчас я еще не могу возвратиться на родину, потому что мы еще не закончили изучение основ марксизма-ленинизма и вообще всей учебы в нашей школе. Ведь там у нас, в Германии, нет еще такой возможности, чтобы получить основательное марксистское образование, а также хоть немного изучить русский язык. Но как только я закончу здесь учебу, немедленно возвращусь домой. Пусть отец еще немного подождет!